Раби Цви-Гирш бар Аарон-Шемуэль Кайдановер (Кав аяшар; ок. 5410-5472 /ок. 1650-1712/ гг.) – выдающийся мыслитель и наставник мусара (еврейской этики).

Родился около 5410 /1650/ года в Вильно (Вильнюс), куда его родители бежали от казацкой армии Богдана Хмельницкого. Сын выдающегося законоучителя р. Аарона-Шемуэля Кайдановера (Мааршака; см.).

В 5415 /1655/ году, когда русские стрельцы и казаки ворвались в Вильно, семья бежала вглубь Польши. Там, в городке Корове, расположенном возле Люблина, пятилетний Цви-Гирш был серьезно ранен казаками, а две его сестры убиты. В последующие годы семья побывала во многих городах Европы – Мааршак был главой еврейской общины г. Никольсбурга (Брно), столицы Моравии, а впоследствии главным раввином Бриска (Бреста), Франкфурта на Майне и, наконец, Кракова.

Цви-Гирш изучал Тору у отца, а затем учился в Минске у выдающегося кабалиста р. Йосефа-Йоськи (см.), автора трактата Йесод Йосеф (Кредо Йосефа).

Когда период ученичества завершился, он возвратился в Вильно, город своего детства, и стал одним из руководителей городской общины, вместе с тем успешно занимался коммерцией. По клеветническому доносу он был на некоторое время заключен в темницу вместе с женой и детьми; после освобождения р. Цви-Гирш покинул Вильно и переселился в Германию, во Франкфурт на Майне, где жила семья его тестя.

Согласно его собственному признанию, р. Цви-Гирш увидел в беде, постигшей его в Вильно, наказание за то, что он до сих пор не опубликовал многочисленные рукописи отца. И вот, вскоре по прибытии во Франкфурт на Майне, он выпустил в свет целый ряд книг Мааршака, снабдив их своими предисловиями и примечаниями.

В 5465 /1705/ году р. Цви-Гирш Кайдановер издал свое основное произведение – трактат по этике Кав аяшар (Прямая линия). В этой книге исследуются вопросы награды и наказания; в ней приведено множество захватывающих историй и мудрых притч, побуждающих сердце к служению Всевышнему. Многие идеи книги почерпнуты из кабалистических источников, и в первую очередь из книги Йесод Йосеф, ставшей для р. Кайдановера образцом, а также из учения Аризаля (см.). Эта книга сразу получила широчайшее признание – за первые десять лет она была издана десять раз. Ее исключительному успеху способствовало и то, что автор снабдил ее подстрочным переводом на идиш, разговорный язык евреев восточной и центральной Европы, – таким образом, среди ее читателей оказались и женщины, как правило, не владеющие святым языком.

За последние три века книга выдержала более восьмидесяти новых изданий, став одним из самых популярных произведений мусара. Наряду с широким кругом читателей, трактат р. Кайдановера тщательно изучали и величайшие мудрецы Торы. Раби Элимелех из Лежанска (см.), один из основоположников хасидизма, проштудировал эту книгу сто шесть раз – в соответствии с числовым значением входящего в ее название слова «кав» (линия). А выдающийся праведник р. Исраэль из Кожниц (см.), утверждал, что «изучение книги Кав аяшар пробуждает сердце даже в большей степени, чем изучение самой книги Зоар».

Р. Цви-Гирш Кайдановер умер во Франкфурте на Майне в Шушан Пурим, пятнадцатого адара 5472 /1712/ года.

Раби Давид бар Арье-Лейб Альтшуллер (Мецудат Давид) – один из самых популярных комментаторов Танаха.

Жил в Праге в период, когда главным раввином города был р. Давид Оппенгаймер (см.).

Составил комментарий на все книги Пророков и на большую часть Писаний (кроме книг Рут, Эстер и Эйха). Стиль его комментариев отличается ясностью и простотой изложения; его объяснения опираются на классические комментарии великих мудрецов прошлого – в первую очередь, Раши (см.) и Радака (см.).

Его сын р. Йехиэль-Г̃илель Альтшуллер завершил окончательную редакцию комментариев, разделив их на два параллельных столбца: под заглавием Мецудат Цион (Крепость Сиона) он поместил толковый словарь, включающий трудные и редкие слова текста, а под названием Мецудат Давид (Крепость Давида) – собственно тематический комментарий.

В большинстве классических изданий Танаха комментарий р. Давида Альтшуллера печатается рядом с основным текстом. Этот комментарий является одним из самых популярных и изучаемых.

Раби Меир бар Ицхак Айзенштадт (Паним меирот; 5430-5504 /1670-1744/ гг.) – авторитетный законоучитель.

Был раввином в польском местечке Шидловичи, а затем главой ешивы в немецком городе Вормсе. В 5461 /1701/ году, когда французские войска подступили к Вормсу, р. Меир был вынужден покинуть город. Он обосновался в Моравии и стал раввином городка Просниц – здесь его учеником был р. Йонатан Эйбешиц (см.) духовный лидер следующего поколения евреев Европы.

В 5474 /1714/ году р. Меир занял пост раввина в австрийском городке Айзенштадте, расположенном юго-восточнее Вены. Здесь он открыл ешиву, привлекавшую множество учеников. Благодаря его влиянию сложился особый облик еврейской общины этого города, славившейся своим благочестием и праведностью.

Р. Меир, прозванный Айзенштадт – по названию этого города, стал одним из самых авторитетных законоучителей поколения: к нему обращались за решением спорных вопросов не только из ашкеназских общин, расположенных на территории германских и славянских государств, но и из Италии и даже из Османской империи. Его респонсы объеденены в сборник, названный Паним меирот (Лицо, излучающее свет), – эта книга включает в себя также его хидушим (аналитические заметки) на различные трактаты Талмуда.

Р. Меир Айзенштадт умер двадцать седьмого сивана 5504 /1744/ года.

Раби Моше-Хаим бар Яаков-Хай Луцато (Рамхаль; 5467-5507 /1707-1747/ гг.) – один из величайших знатоков сокровенного учения, автор книги Месилат йешарим (Путь праведных).

Родился в итальянском городе Падуе в семье преуспевающего торговца шелком. Получил широкое образование – наряду со святым языком Торы и арамейским языком, на котором написаны Талмуд и Зоар, владел древнегреческим и латынью, а также разговорными языками: французским и итальянским.

Изучал Тору в Падуе, в ешиве, возглавляемой р. Йешаей Басаном (см.). В ранней юности начал изучать кабалу и уже к четырнадцати годам понимал и помнил наизусть многие книги р. Хаима Виталя (см.), отразившие учение р. Ицхака Лурии (Аризаля; см.).

Когда р. Йешая Басан покинул Падую, став раввином города Реджо, руководство ешивой легко на плечи юного р. Моше-Хаима Луцато. Объединив вокруг себя около десятка  наиболее способных знатоков Торы, многие из которых были гораздо старше, чем он, р. Моше-Хаим создал Хеврат мевакшей Ашем (Общество стремящихся к Б-гу) – здесь под его руководством изучали святую книгу Зоар и другие источники сокровенных знаний.

В месяце сиван 5487 /1727/ года, когда Рамхалю (аббревиатура имени р. Моше-Хаим Луцато) было всего двадцать лет, ему впервые открылся малах амагид  (ангел-вестник), который обучал его тайнам Торы. Причем небесный посланник приходил к нему и тогда, когда он был в кругу учеников. В таких случаях Рамхаль падал ниц и внимал, а затем записывал услышанное, стремительно заполняя многочисленные листы бумаги – без пауз и размышлений, как будто кто-то невидимый водил его рукой.

Вместе с восторженными письмами учеников слава о выдающемся кабалисте быстро распространилась по общинам Европы. Одно из таких писем попало к знаменитому иерусалимскому раввину р. Моше Хагизу (см.), жившему в тот период на севере Европы,  в г. Альтоне (пригороде Гамбурга). Р. Моше Хагиз заподозрил, что юный кабалист из Италии относится к тайным адептам какой-либо мессианской секты, – ведь после событий, связанных с лжемашиахом Шабтаем Цви и его юным «пророком» Натаном из Газы, раннее увлечение кабалой воспринималось особенно настороженно. Р. Моше Хагиз обратился с посланием к руководителям венецианской общины, призывая их «вырвать этот корень, пока не разразилась беда». В письме к р. Моше Хагизу Рамхаль сам ответил на его обвинения: «Перед лицом всего народа я заявляю, что не грешу тайно и не придерживаюсь нечестивого учения… Я не пророк и не сын пророка».

Отметая упреки в том, что нельзя изучать кабалу в столь юном возрасте и, тем более, вне Святой Земли, Рамхаль указывал, что юному Аризалю малах амагид открылся в Египте, а юному р. Йосефу Каро (см.) – в Турции.

На защиту Рамхаля решительно встали его наставник р. Йешая Басан и выдающийся законовед р. Ицхак Ламфаронти (см.). И тем не менее, несмотря на все возражения и доказательства, Рамхалю было запрещено публиковать свои сочинения и в дальнейшем писать что-либо, связанное с изучением кабалы.

Но Рамхаль не смог оторваться от источника высшей мудрости: в период с 5490 /1730/ по 5495 /1735/  годы он написал более сорока новых книг. Когда об этом стало известно, раввинский суд Венеции наложил на него херем (отлучение от общины).

В 5495 /1735/ году ему пришлось оставить Италию: некоторое время он провел во Франкфурте на Майне, а затем поселился в Амстердаме. Здесь Рамхаль зарабатывал на хлеб шлифованием оптических линз, а все свободное от ремесла время посвящал занятиям Торой.

В 5500 /1740/ году в Амстердаме вышла в свет его книга Месилат йешарим (Путь праведника), посвященная вопросам еврейской этики.

Книга построена на основе, приведенной в Талмуде барайты раби Пинхаса бен Яира (см.), зятя р. Шимона бар Йохая (см.) и друга составителя Мишны р. Йег̃уды Г̃анаси (см.). В этой знаменитой барайте перечислены ступени, возводящие человека к святости и пророчеству: «Изучение Торы приводит к сознательности, сознательность ведет к расторопности в выполнении заповедей, расторопность ведет к нравственной чистоте, нравственная чистота к удовлетворенности малым, удовлетворенность малым ведет к чистоте души, чистота души ведет к благочестию, благочестие приводит к смирению, смирение ведет к боязни греха, боязнь греха ведет к святости, святость ведет к пророчеству…» (Авода зара 20б).

Рамхаль прослеживает поступательную связь между перечисленными ступенями духовного роста и, опираясь на талмудические источники, поясняет, как достигается каждое из названных качеств. Стиль книги отличается поэтической выразительностью, психологической точностью и предельной экономией языковых средств – Виленский Гаон (см.) утверждал, что в этом произведении «нет ни одного лишнего слова».

В своей книге Рамхаль высвечивает то экзистенциальное противоречие, в котором пребывает каждый человек в этом мире. С одной стороны, «истинного совершенства человек может достичь только прилепившись к Всевышнему» – достигнув состояния двекут, подлинной близости к Творцу мира. С другой стороны, сам Творец «поместил человека в такой мир, где многое отделяет человека от Б-га» – и это, в первую очередь, «материальные вожделения, обладающие свойством отделять тянущееся за ними от истинного блага». Поэтому «человек постоянно пребывает как бы, посреди битвы, поскольку все обстоятельства его жизни ставят его перед испытаниями. Человек окружен со всех сторон! Но если он сумеет стать настоящим бойцом, выстоять и победить в этой битве – он достигнет совершенства и близости к своему Творцу» (Месилат йешарим гл. 1).

Подобная ситуация обязывает человека к ответственности за свою судьбу и к серьезной  внутренней дисциплине. «Необходимо осознавать, – пишет Рамхаль, – что человек помещен в этот мир не для отдыха, но для тяжкого труда, и поэтому ему следует вести себя, как поденщику, работающему на Хозяина… Ему следует вести себя, как солдату во время войны: они едят в спешке, сон их краток и они всегда готовы к бою» (там же гл. 9).

Более того, от духовного состояния каждого человека зависит и судьба всей Вселенной. Рамхаль говорит: «Этот мир пребывает в неустойчивом равновесии. И если человек тянется за материальной стороной мира и удаляется от Творца, он тем самым разрушает себя и разрушает весь мир. Но если человек владеет собой и стремится прилепиться к Творцу, используя материальные блага мира, лишь как инструменты в своем служении, – он возносит себя и Вселенная возносится вместе с ним» (там же гл. 1).

И на этом полном испытаний пути особенную роль приобретает духовное руководство праведников, которые уже совершили восхождение по лестнице, ведущей к святости и пророчеству.

«С чем это можно сравнить? – спрашивает Рамхаль и находит яркий и емкий образ. – С лабиринтом, парком для развлечений, который устраивают вельможи. В нем деревья высажены плотными рядами, а вдоль них проложены тропинки, переплетенные между собой и специально запутанные, – и все они похожи одна на другую. Попавшие в лабиринт должны добраться до ротонды, стоящей посередине. Есть верные тропинки, приводящие к ротонде, а есть и обманные, уводящие от нее. Идущий по лабиринту не знает, по какой тропе он идет, – по верной или по обманной, потому  что они все схожи… Но человек, который уже побывал здесь, знает дорогу по приметам… Он может предостеречь тех, кто пробирается по тропинкам, сказав: «Вот он, верный путь! Идите по этой тропе!». Кто поверит ему – дойдет до намеченного места. Но кто не поверит и пойдет туда, куда влекут его глаза, – заблудится и никогда не доберется до цели» (там же гл. 3).

А основным ориентиром в извилистом лабиринте жизни должен стать, по мнению Рамхаля, ключевой принцип еврейской этики. «В Торе есть закон, включающий в себя все законы – говорит он. – Люби ближнего своего, как самого себя (Ваикра 19:18). Как самого себя – без всякого отличия. Как самого себя – без уверток и хитростей. Как самого себя – в точности» (Месилат йешарим гл. 11).

В последующих поколениях эта книга Рамхаля стала самым популярным произведением мусара (еврейской этики) – она выдержала сотни и была переведена на многие языки, в том числе и на русский.

Когда книга Месилат йешарим вышла в свет, Рамхалю было тридцать три  года. Два года спустя, в 5502 /1742/ году, в амстердамской типографии был издан и его алахический трактат Дерех твунот (Путем разума), в котором исследуются основные принципы и законы построения талмудической дискуссии.

А еще через год тридцатишестилетний Рамхаль покинул Европу – в 5501 /1743/ году он, вместе с женой и сыном, поднялся в Землю Израиля. Он побывал в Йерушалаиме, но для жительства избрал портовый город Акко, где несколькими веками ранее располагались знаменитые ешивы французских тосафистов и Рамбана (см.).

Рамхаль и его семья погибли во время эпидемии чумы, разразившейся в 5507 /1747/ году – он умер в Акко двадцать шестого ияра 5507 /1747/ года в возрасте сорока лет. Похоронен в г. Тверии рядом с могилой р. Акивы. В роследующих поколениях имя Рамхаля стало духовным знаменем ряда направлений еврейской традиции – в том числе, и таких, которые решительно противостояли друг другу.

Лидеры хасидизма увидели в Рахмале одного из своих величайших предтеч. Знаменитый Магид из Межерича (см.), ближайший ученик Бааль-Шем-Това (см.) и его духовный наследник, утверждал, что «поколение Рамхаля не способно было оценить его великую праведность – но если бы Рамхаль родился в следующем поколении (т.е. в поколении родоначальников хасидизма), он бы стал главою народа».

В то же время в Рамхале видели своего духовного вождя и миснагдим (противники хасидизма). Существуют свидетельства, что когда Виленский Гаон прочитал книгу Месилат йешарим, он принялся разыскивать ее автора, чтобы стать его учеником, – однако, к его великому разочарованию, выяснилось, что автор книги уже ушел из этого мира. Виленский Гаон говорил, что, «если бы Рамхаль был жив, он бы пешком пошел к нему, даже на край земли, чтобы изучать у него мусар».

Основоположник «Движения мусар» р. Исраэль Салантер (см.), оппонировавший и хасидам, и ортодоксальным последователям Виленского Гаона, тоже видел в Рамхале своего величайшего предшественника и считал его книгу Месилат йешарим непревзойденным шедевром еврейской мысли.

На волне посмертной славы Рамхаля стали издаваться и его кабалистические труды – в основном, в типографиях Восточной Европы. Через четыре десятилетия после его смерти, в 5545 /1785/ году, в типографии украинского городка Кореца (одной из столиц хасидизма) был напечатан трактат Клах титхей хохма (Сто тридцать восемь врат мудрости), в котором разъяснены многие сложнейшие мистические феномены, отраженные в учении Аризаля. Предисловие к этой книге, названное Дерех Эц Хаим (Путь к дереву жизни), прозвучало призывом к углубленному изучению сокровенных разделов Торы (в современных изданиях это предисловие часто печатается в виде приложения к книге Месилат йешарим).

В том же, 5545 /1785/ году в белорусском городе Шклове (одном из центров литовского еврейства) вышла в свет книга Хокер умекубаль (Исследователь и кабалист) – в форме диалога в ней сопоставляются два подхода к познанию мудрости Торы: путь интеллектуального исследования и путь прямого духовного постижения, свойственный кабале.

Спустя еще век в Варшаве были изданы три фундаментальных трактата, которые в наибольшей степени отражают уникальность вклада Рамхаля в развитие кабалы: Адир бемаром (Могуч в вышине;5640 /1880/ года), Питхей хохма ведаат (Врата мудрости и познания; издание 5644/1884/ года) и Даат твунот (Познание мудрости; издание 5649 /1889/ года).

В трактатах Адир бемаром и Питхей хохма ведаат изложены основные принципы  кабалы. В книге Даат твунот, построенной в форме диалога между душой и разумом, Рамхаль раскрывает основы еврейской веры.

В 5656 /1896/ году в амстердамской типографии была издана книга Дерех Ашем (Путь Всевышнего), содержащая систематическое изложение еврейского мировоззрения.

Целый ряд кабалистических произведений Рамхаля был опубликован только в самое последнее время, и хотя уже издано около тридцати его книг – несколько десятков его величайших сочинений все еще находятся в рукописях. И по сей день Рамхаль продолжает оказывать активное и во многом определяющее влияние на развитие еврейской традиции.

Раби Хаим бар Моше Ибн Атар (Ор хаим; 5456-5503 /1696-1743/ гг.) – выдающийся комментатор Торы, один из духовных лидеров поколения.

Согласно указаниям кабалистов, в нем жила душа великого мудреца из Цфата р. Моше Кордоверо (см.).

Родился в марокканском городе Сале – в богатой семье выходцев из Испании. Изучал Тору у своего деда, р. Хаима Ибн Атара, в честь которого он был назван.

Когда период ученичества завершился, р. Хаим организовал ешиву в своем доме и преподавал в ней. Значительную часть своих средств он тратил на благотворительность. В 5492 /1732/ году, когда он еще жил в Саде, в амстердамской типографии вышла его первая книга Хэфец Ашем (Желание Б-га), содержащая его хидушим – аналитические заметки к Талмуду.

Впоследствии р. Хаим Ибн Атар переехал в более крупный город Мекнес, а затем и в Фес, старинный духовный центр евреев Марокко.

В 5498 /1738/ году, когда в районе Феса началась засуха и сопутствующий ей голод, р. Хаим был вынужден перебраться из центра страны на север, в г. Тетуан, расположенный недалеко от Гибралтарского пролива. Решив совершить алию – подняться в Землю Израиля, р. Хаим вместе с группой учеников отплыл на корабле вдоль северного побережья Африки на восток. Сделав промежуточную остановку в Алжире, они временно изменили курс: следующей остановкой на их пути стал итальянский город Ливорно. В итальянских типографиях р. Хаим Ибо Атар издал ряд своих книг.

В 5499 /1739/ году в Венеции вышла в свет книга Ор ахаим (Свет жизни) – глубочайший комментарий на Пятикнижие, содержащий множество кабалистических откровений.

Эту книгу высоко оценил основоположник хасидизма р. Исраэль Бааль-Шем-Тов (см.) – в дальнейшем она оказала выдающееся влияние на развитие хасидского движения. Один из последователей Бааль-Шем-Това р. Исраэль из Ружина (см.) говорил своим ученикам: «Подобно тому как в прошлых поколениях очищению души особенно способствовало изучение святой книги Зоар, так и в наше время очищению души более всего способствует изучение святой книги Ор ахаим». Другой знаменитый хасидский праведник р. Хаим из Цанза (см.) утверждал, что р. Хаим Ибн Атар « составил свой комментарий в пророческом состоянии беруах акодеш)» (Диврей Хаим, Йоре деа 2:10б).

В последующих поколениях книга Ор ахаим стала столь популярной, что ее название заменило собой имя автора. Более того, к названию книги стали добавлять определение «кадош» (святой) – так традиционно величали только самые великие кабалистические труды: книгу Зоар, книгу Шней лухот абрит (Две скрижали завета), принадлежащую перу р. Йешаи Гурвица (Шла Акадош; см.), а также писания, содержащие учение Аризаля (см.).

Во время своего путешествия по Италии р. Хаим Ибн Атар выступал в различных общинах со своими драшот (толкованиями Торы) и этическими проповедями, производя на многочисленных слушателей глубочайшее впечатление.

В этот период возник проект, согласно которому р. Хаим должен был на средства еврейских богачей из Ливорно организовать ешиву в Йерушалаиме: в этой ешиве обучались бы юноши из итальянских общин, и несколько учеников прибавилось к его группе уже в Италии.

В рош ходеш (первый день месяца) ав 5501 /1741/ года автор книги Ор ахаим отбыл из порта Ливорно с группой своих учеников и их семьями – всего около тридцати человек. На корабле они достигли Амстердама, а затем, в конце месяца элуль 5501 /1741/ года сошли на берег в аккском порту.

Поскольку в Иерушалаиме свирепствовала эпидемия, они почти год прожили в Акко, посетив за это время многие святыни Северной Галилеи. Они побывали в Цфате, а также на горе Мерон, где погребен составитель книги Зоар р. Шимон бар Йохай (см.). В первый свой Йом-Кипур на Святой Земле они молились в пещере пророка Элияу у подножия горы Кармель, возле Хайфы.

В Тверии р. Хаим Ибн Атар сблизился с главным раввином города р. Хаимом Абулафией (см.). Восьмидесятилетний мудрец, стремившийся возродить Тверию, увидел в авторе книги Ор хаим своего  возможного преемника во главе общины и поэтому предложил ему основать ешиву в этом городе. По этому вопросу списались с ливорнскими меценатами – но тем временем завершилась эпидемия в Йерушалаиме, и к концу 5502 /1742/ года, после длительных и опасных странствий, р. Хаим Ибн Атар и его ученики прибыли в святой город. Здесь, во временно пустующем доме своего друга р. Иммануэля Рики (см.), Ибн Атар открыл ешиву Кнессет Исраэль (Собрание Израиля), которая сразу привлекла наиболее способных молодых знатоков Торы.

Среди учеников ешивы был и восемнадцатилетний р. Хаим-Йосеф-Давид Азулай (рабейну Хида; см.), один из будущих духовных лидеров народа Израиля. Рабейну Хида вспоминал, что одним из элементов процесса обучения в ешиве было требование взглянуть на Талмуд совершенно свежими глазами: как будто и не существовало до сего для многих поколений великих комментаторов.

Книга Ришон леЦион (Первый в Сионе), в которую вошли хидушим (аналитические заметки) р .Хаима Ибн Атара на Талмуд и на кодекс Шульхан арух, родилась из конспектов его уроков, данных в этой ешиве.

Согласно традиции, Ибн Атар создал в Йерушалаиме не только «открытую» ешиву, но также и еще одну, – «скрытую». В «скрытой» ешиве, доступ в которую был строго ограничен, под его руководством изучались сокровенные тайны Торы (Сарей амеа 6:7).

Р. Хаим Ибн Атар прожил в Йерушалаиме меньше года: пятнадцатого тамуза 5503 /1743/ года, на исходе шабата недельной главы Пинхас, он был призван Всевышним в Небесную ешиву – ему было только сорок семь лет.

Предание повествует, что в тот час на исходе шабата, когда умер р. Хаим ибн Атар, его старший друг р. Хаим Абулафия стоял в Тверии на молитве. Внезапно р. Абулафия упал, лишившись сознания. Спустя полчаса он пришел в себя и сообщил: «В эти минуты в Йерушалаиме скончался р. Хаим Ибн Атар, и я провожал его душу до врат Ган Эдена» (Вэзе Шаар ашамаим с. 159).

Ученики основоположника хасидизма Бааль-Шем-Това вспомнили, что в то мгновение, когда умер р. Хаим Ибн Атар, их учитель в Меджибоже омывал руки для третьей субботней трапезы (ведь на Украине в ту минуту шабат еще не закончился). Преломив и отведав хлеб, Бааль-Шем-Тов сказал: «Погасла западная свеча». А уже после авдалы, когда шабат завершился, он пояснил, что в тот миг скончался р. Хаим Ибн Атар, пришедший из стран запада в святой город.

Предание повествует, что между этими двумя праведниками, живущими на двух противоположных концах еврейского мира, существовала крепкая духовная связь. Когду Бааль-Шем-Тов узнал о том, что р. Хаим Ибн Атар прибыл в Йерушалаим, он решил установить с ним контакт и создать общий центр изучения кабалы на Святой Земле. Бааль-Шем-Тов направил в Йерушалаим специального посланника – своего ближайшего соратника и родственника р. Гершона Кутовера (см.). Сохранилось письмо, посланное р. Гершоном из Йерушалаима к Бааль-Шем-Тову: «Однажды ты мне поведал, что тебе открылось в видении – пребывает в Йерушалаим мудрец из западных земель, великий знаток доступных и сокровенных разделов Торы, и в этом мудреце сокрыта искра Машиаха, но он сам об этом не знает. А спустя какое-то время ты мне признался, что больше его не видишь и что, по твоему мнению, он уже покинул этот мир. Прибыв в Йерушалаим, я сейчас же разузнал об этом человеке, имя которого было р. Хаим Ибн Атар. И действительно, мне о нем рассказали удивительные чудеса: это был великий праведник и знаток тайн Торы, – и все мудрецы Израиля отличались от него так же, как обезьяны –  от человека Он прибыл в Йерушалаим с несколькими учениками, тоже великими мудрецами и праведниками, но из-за многочисленных грехов поколения, дни его не были продлены – он скончался здесь точно в то самое время, когда ты мне сказал, что больше его не видишь. И когда я поведал о том, что услышал от тебя, здешним мудрецам, их души вострепетали» (Сарей амеа 4:5, 6:7).

Впоследствии выяснилось, что и о прибытии «мудреца из западных земель» в Йерушалаим, Бааль-Шем-Тов сообщил своему посланцу именно в тот день, когда р. Хаим-Ибн-Атар впервые вступил во врата святого города.

В то же время существует свидетельство, опровергающее утверждение Бааль-Шем-Това о том, что, хотя в р. Хаиме Ибн Атаре и была «сокрыта искра Машиаха», он сам якобы «об этом не знал». Один из иерусалимских учеников р. Хаима р. Хаим-Йосеф-Давид Азулай (рабейну Хида), вспоминал, что в последний год своей жизни, в ночь на Ошана раба, наставник не сомкнул глаз. Р. Хаим Ибн Атар молился и его лицо светилось, как солнце, – в своих белых одеждах, он был подобен Б-жьему ангелу». В полночь р. Хаим «зашел в свою комнату, снял белые одежды, облачился в черные и, присев на пол горько плакал, не сдвигаясь всю ночь со своего места». Сразу же после утренней молитвы он вернулся в свою комнату и сидел в той же позе на полу до того, как приблизились сумерки следующего дня, праздника Симхат Тора, – и тогда он покинул комнату, снова облаченный в белые одеяния. На вопросы учеников р. Хаим пояснил, что молился о приходе Машиаха. Рабейну Хида заключил из его объяснений, что сам р. Хаим Ибн Атар «был способен и призван стать Мшиахом, чтобы привести геулу (конечное избавление)», – и «он был готов открыться», но грехи поколения не позволили ему реализовать свое назначение. Более того, в ту ночь вступил в силу приговор, несущий народу Израиля неисчислимые беды (в Ошана раба вступает в силу приговор, вынесенный в день Суда – Рош ашана). В своей ночной молитве р. Хаим достиг соглашения с Небесным судом: в этот год он покинул мир, искупив грехи всего поколения (Толдот аОр ахаим акадош с. 50).

Ешива, основанная р. Хаимом Ибн Атаром в Йерушалаиме, просуществовала после его смерти еще несколько десятков лет, подготовив многих выдающихся знатоков Торы, – в память о своем основателе она стала называться Ор ахаим.

Могила р. Хаима Ибн Атара на Масличной горе в Йерушалаиме и по сей день привлекает к себе многочисленных паломников со всех концов еврейского мира.

После Войны за Независимость 5708 /1948/ года, когда Масличная гора оказалась в руках арабов, они осквернили множество могил на еврейском кладбище. Шоссе, которое они прокладывали через кладбище, должно было пройти и через могилу р. Хаима Ибн Атара. Но как только бульдозер строителей приблизился к его могиле, мотор заглох и больше не заводился. На следующий день пригнали другой бульдозер, но едва его ковш коснулся святого места, бульдозер перевернулся и скатился по крутому склону вниз, и водитель погиб. Строительные работы были приостановлены, а затем шоссе проложили по иному маршруту (Везэ Шаар ашамаим с. 160).

Раби Йосеф бар Меир Теомим (При мегадим; 5487-5552 /1727-1792/ гг.) – выдающийся законоучитель.

Родился в Галиции, в небольшом местечке возле г. Лемберга (Львова).

Учился у своего отца – львовского законоучителя и даршана ( общественного проповедника).

В течение многих лет р. Йосеф зарабатывал на жизнь трудом меламеда, обучая детей основам Торы.

В 5516 /1756/ году вышла в свет его книга Порат Йосеф (Даровитый Йосеф; см. Берешит 49:22), в которую он включил свои хидушим – оригинальные аналитические заметки к талмудическим трактатам Йевамот, Ктубот и Бава кама.

В 5527 /1767/ году вышел из печати трактат Ган верадим (Розовый сад), содержащий общие принципы талмудического исследования.

В 5530 /1770/ году он прибыл в столицу Пруссии г. Берлин, чтобы издать здесь свой основной труд – комментарий на раздел Йоре деа (Наставляющий мудрости) из кодекса Шульхан арух. В его комментарии озаглавленном При мегадим (Лакомый плод), разъясняются взгляды двух выдающихся законоучителей предыдущего поколения – р. Давида Алеви (Таза; см.), написавшего книгу Турей заав (Золотые ряды), и р. Шабтая Акоэна (Шаха, см.), написавшего книгу Сифтей Коэн (Уста священника). На основе глубочайшего анализа и сопоставления мнений этих законоучителей р. Йосеф Теомим возводит стройную логическую конструкцию, ведущую к псаку – окончательному алахическомц решению.

По свидетельству учеников, р. Йосеф Теомим в течение двадцати лет углубленно изучал талмудический трактат Хулин, посвященный шхите – ритуальному зарезанию скота. И лишь повторив этот трактат – со всеми комментариями – ровно сто один раз, он приступил к написанию книги При мегадим, в которой вопросы, связанные с кашерностью пищи, занимают одно из центральных мест (Сарей амеа 1:5).

Выход в свет этой книги принес автору известность и высочайший авторитет в глазах знатоков Торы. Знаменитый берлинский богач и филантроп р. Даниэль Яфе пригласил его преподавателем в свой дом учения и предоставил особую стипендию, благодаря которой р. Йосеф мог в покое продолжать работу над своей книгой.

За два года (с 5532 /1772/ по 5534 /1774/), проведенные в берлинском доме учения, р. Йосеф Теомим завершил комментарий на другой раздел Шульхан аруха – Орах хаим (Образ жизни). В этой части своего труда он сопоставлял уже упомянутую книгу р. Давида Алеви Турей заав с книгой Маген Авраам (Щит Авраама), написанной р. Авраамом Гомбинером (см.). Комментарий на раздел Орах хаим получился более полным и обстоятельным, поскольку при работе над ним р. Йосеф располагал богатым берлинским собранием книг и запасом времени (в то время как первая часть книги писалась урывками, в минуты, свободными от его работы меламедом).

В 5534 /1774/ году р. Йосеф был вынужден покинуть Берлин в результате участившихся столкновений с юным зятем р. Даниэля Яфе, Давидом Фридлендером, который был ближайшим учеником вождя «берлинского просвещения» Мозеля Мендельсона.

Р. Йосеф стремился избегать любых встреч с отступником, в точности следуя испытанной рекомендации мудрецов: «Раньше приходи в дом учения и позже уходи из него, и твои ненавистники падут (по воле Небес)» (Гитин 7а). Но поскольку Фридлендер буквально преследовал его своими речами, полными ядовитого скепсиса и безверия, р. Йосеф предпочел оставить город, ставший эпицентром духовной катастрофы.

Р. Йосеф вернулся во Львов и по стопам своего отца стал законоучителем и даршаном (общественным проповедником) в ряде небольших общин, расположенных вокруг города.

В 5541 /1781/ году он восстановил общину города Франкфурта на Одере, расположенного несколько восточнее Берлина, и оставался на этом посту до последних лет своей жизни; он также руководил городской ешивой.

Особое внимание в его ешиве уделялось углубленному изучению Танаха и грамматики святого языка. В предисловии к одной из своих книг он горько иронизировал над ешивами, в которых «юноши стыдятся изучать недельную главу Торы с комментариями Раши, а также книги пророков и Кетувим (Писания)». В таких ешивах, сетовал он, «занимаются только Талмудом и тосафистами, и тот, кто умеет задавать каверзные вопросы и изыскивать ответы на них, слывет мудрецом и зовется «равом», – в то время, как Танах ему неизвестен, а святой язык заброшен за ненадобностью в пыльный угол» (Сарей амеа, там же).

В 5542 /1782/ году р. Йосеф Теомим завершил и издал книгу Рав пниним (Собрание жемчужине), в которую включил свои аналитические заметки по поводу Пятикнижия.

 Р. Йосеф Теомим отличался исключительной скромностью и смирением. До последних дней жизни, уже став почтенным раввином крупной общины и руководителем знаменитой ешивы, он продолжал подписывать свои сочинения: «Йосеф, меламед» или Йосеф, учитель чтения из Львова» (Саарей амеа 15).

В 5547 /1787/ году в типографии Франкфурта на Одере вышла в свет вторая часть его книги При мегадим – комментарий на раздел Орах Хаим. Книга При мегадим до сих пор является одним из основополагающих законодательных источников – в большинстве полных изданий Шульхан аруха комментарий р. Йосефа Теомим печатается рядом с основным текстом.

Р. Йосеф Теомим умер во Франкфурте на Одере четвертого ияра 5552 /1792/ года.

Век спустя в 5670 /1910/ году был издан сборник его драшот (проповедей) Нотарикон, в предисловии к которому содержалась его краткая биография.

Раби Арье-Лейб бар Ашер Гинзбург (Шаагат Арье; 5455-5545 /1685-1785/ гг.) – выдающийся законоучитель.

Родился в Литве. Его дед, р. Лейбл Гинзбург, был раввином г. Минска (он вошел в историю еврейской мысли под именем р. Лейбл Бааль Тосафот, поскольку являлся выдающимся знатоком комментариев тосафистов к Талмуду; умер в 5468 /1708/ г.).

Арье-Лейб изучал Тору у деда, а также у своего отца, р. Ашера Гинзбурга, раввина г. Пинска, а затем, с 5480 /1720/ года, раввина минского воеводства (в его ведении находилось около сорока небольших общин, расположенных в окрестностях Минска, – в то время, как общину самого города возглавлял другой выдающийся раввин, р. Йехиэль Гальперин; см.).

В течение многих лет р. Арье-Лейб помогал отцу в выполнении его раввинских обязанностей.

Семья р. Арье-Лейба жила в крайней бедности. Рассказывают, что однажды после скудного ужина он, как обычно, сидел при свете тусклой лампады над книгами – и вдруг разрыдался. Жена, сидевшая рядом за домашней работой, встревожено спросила: «Почему ты плачешь?». «До чего же нам хорошо сегодня! – сквозь слезы прошептал р. Арье-Лейб. – Мы наелись, напились вдоволь и сидим в освещенной комнате… У нас есть место для ночлега. Мы наслаждаемся тишиной и покоем, а главное – наслаждаемся словами Торы… Все это меня очень тревожит – как бы не получилось, что мы растратили всю свою награду за заповеди на блага этого мира» (Гдолей адорот).

В 5492 /1732/ году главный раввин Минска р. Йехиэль Гальперин пригласил его старшим преподавателем в свою ешиву. Новый наставник быстро прославился своим виртуозным анализом алахических проблем – его уроки, особенно успешно развивавшие интеллектуальные способности учеников, привлекли в ешиву множество молодых знатоков Торы со всех концов Белоруссии и Литвы.

Однако вскоре возник острый конфликт между ним и главой ешивы р. Йехиэлем Гальпериным. Несмотря на то, что р. Арье-Лейб был на три десятка лет младше, он открыто критиковал те методы преподавания и исследования Талмуда, которыми пользовался р. Гальперин. Под давлением сторонников главного раввина он был вынужден оставить Минск – его выпроводили из города в канун шабата, после полудня, даже не дав возможности захватить с собой все необходимое для шабата.

Рассказывают, что в самый последний момент к жене р. Арье-Лейба подошла одна из горожанок по имени Блюмка и вручила ей две корзины, наполненные провизией. В одной из корзин были и субботние свечи. Глубоко тронутый ее заботой, р. Арье-Лейб благословил женщину? «Да воздаст тебе Всевышний за твое милосердие богатством и почетом!». Благословение сбылось – впоследствии женщина разбогатела и построила за свои средства синагогу, которая называлась в честь ее Блюмкес клойз (Гдолей адорот).

Поселившись в небольшом местечке в окрестностях Минска, р. Арье-Лейб по-прежнему помогал престарелому отцу в руководстве общинами воеводства. После смерти отца, последовавшей около 5502 /1742/ года, р. Арье-Лейб принял на себя добровольное изгнание (галут) – в течение нескольких лет он странствовал по Литве и Польше, переходя с посохом и сумой из города в город и из местечка в местечко.

В пути бывали продолжительные остановки – на некоторое время странствующий мудрец становился раввином крупных общин Кракова и Бриска (Бреста). В 5510 /1750/ году ему предложили пост главного раввина в городе Воложине, расположенном северо-западнее Минска.

По свидетельству современников, и здесь, в маленькой и бедной общине Воложина, семья р. Арье-Лейба пребывала в ужасной нужде – у самого раввина была лишь одна одежда и на будни, и на шабат. Его жене приходилось зарабатывать на хлеб, замешивая тесто в пекарне.

Рассказывают, что поскольку у раввина из-за крайней бедности не было даже книг, он часто одалживал их у ученого и состоятельного горожанина по имени р. Ицхак, а порой и занимался прямо у него в доме. Однажды, когда р. Арье-Лейб, погруженный в книги, находился в этом гостеприимном доме, у жены р. Ицхака начались роды. Однако, зная, что рядом учится великий мудрец, женщина постаралась преодолеть свою боль и сдерживать стоны, чтобы не отвлекать р. Арье-Лейба от книг. Узнав о такой самоотверженности, проявленной ради Торы, р. Арье-Лейб благословил роженицу, пожелав, чтобы ее сыновья стали великими знатоками Торы. Данное благословение сбылось – сыновья этой женщины, р. Хаим Воложинер (см.) и его младший брат Шломо-Залман, стали духовными лидерами следующего поколения евреев Европы (Гдолей адорот).

В Воложине р. Арье-Лейб возродил работу своей ешивы. Его учеником здесь стал юный Хаим Воложинер – впоследствии ближайший последователь Виленского Гаона (см.) и основатель Воложинской ешивы, «матери» великих ешив Литвы.

В период пребывания в Воложине р. Арье-Лейб написал книгу Шаагат Арье (Рычание льва) – она включает сто восемь его респонсов, в которых исследуются законы повседневной жизни и праздников. Эта книга принесла ему признание и славу одного из самых авторитетных законоучителей своей эпохи (книга вышла в свет в 5516 /1736/ году).

В последующих поколениях у евреев Литвы и Польши сложился обычай, согласно которому юноша, готовящийся к празднованию бар-мицвы, строил свое выступление, драшу, именно на материале книги Шаагат Арье.

Из Воложина р. Арье-Лейб возвратился в Минск, где ему предложили возглавить общину, несмотря на то, что в городе уже был другой главный раввин, р. Моше Гальперин, унаследовавший этот пост от своего отца р. Йехиэля Гальперина. С новой силой разгорелись дрязги и споры, в результате которых сторонники р. Моше Гальперина одержали верх.

Автора Шаагат Арье, вторично выдворили из Минска – по свидетельству современников, его силой усадили в специальную повозку и заставили покинуть пределы города. Сразу после этого наступила черная полоса в истории Минска: в нескольких опустошительных пожарах сгорели целые кварталы, в короткий срок скончались все наиболее рьяные противники р. Арье-Лейба, в том числе, и р. Моше Гальперин. Многие из минских евреев увидели в этом кару небес за оскорбление, нанесенное великому мудрецу (Минск ир ваэм с. 92-93).

После этих событий автор Шаагат Арье, которому уже исполнилось шестьдесят девять лет, вновь отправляется в галут: в его дорожной суме были лишь талит и тфилин, ложка, миска и мера ячменных зерен. Как нищий, кормящийся подаянием, он прошел черенз всю Европу, ненадолго задерживаясь лишь в нескольких германских городах – Кенигсберге, Дессау и Франкфурте на Майне. В 5525 /1765/ году ашкеназская община г. Меца, находящаяся под властью французской короны, пригласила его стать главным раввином города.

Рассказывают: когда р. Арье-Лейб появился в Меце, горожане начали шушукаться за его спиной, саркастически утверждая, что он «прибыл в Мец, чтобы обрести пристанище на городском кладбище» – их смущало то, что новый раввин уже перешагнул семидесятилетний рубеж. В связи с этим в своей первой субботней речи, р. Арье-Лейб напомнил общине эпизод из Торы. Когда праотец Яаков явился в Египет, он показался фараону настолько старым и дряхлым, что тот изумленно спросил: «Сколько лет твоей жизни?!» (Берешит 47:8). И, тем не менее, праотец Яаков прожил в Египте еще целых семнадцать лет. Исходя из этого, р. Арье-Лейб заверил евреев Меца, что пробудет раввином в их городе дольше, чем прожил в Египте праотец Яаков. И действительно, автор Шаагат Арье, был раввином Меца в течение двадцати лет (Гдолей адорот). Более того, в Меце р. Арье-Лейб вновь создал ешиву ставшую одним из мировых центров изучения Торы.

Последние годы жизни он провел, окруженный почетом, подобающим главе поколения. В этот период им были составлены комментарии к нескольким трактатам Талмуда, которые изучались в его ешиве: аналитические заметки к трактатам Рош ашана, Хагига и Мегила вошли в книгу Турей эвен (Каменные ряды), а заметки к трактатам Таанит, Йома и Макот – в книгу Гвурот Арье (Мощь льва).

До самой глубокой старости р. Арье-Лейб сохранил силу интеллекта и памяти. По свидетельству учеников, он цитировал по памяти текст Талмуда – из любого трактата, о котором заходила речь во время дискуссии. Столь же свободно он приводил, мгновенно извлекая из памяти, высказывания вавилонских гаонов, Рифа (см.), Раши (см.), Рамбама (см.) и тосафистов, а также целые разделы из кодексов Арбаа турим и Шульхан арух. Подобная эрудиция стала результатом титанического труда, продолжающегося на протяжении всей его жизни. За месяц до своей смерти автор Шаагат Арье пригласил знатоков Торы и учеников сеудат-сиюм – трапезу, посвященную окончанию изучения всего Талмуда. Выступая на этой трапезе, он признался в том, что «по великому милосердию Всевышнего удостоился завершить изучение Талмуда в тысячный раз (Гдолей адорот).

Р Арье-Лейб Гинзбург, вошедший в историю еврейской мысли как автор книги Шаагат Арье, умер в 5545 /1785/ году – в девяностолетнем возрасте.

Рассказывают, что в последний день своей жизни он занимался в одиночестве в доме учения. Напряженно работая над алахической проблемой, он потянул из книжного шкафа необходимый ему фолиант – и шкаф упал на него. Исчезновение мудреца обнаружили лишь спустя час и полуживого извлекли его из-под груды книг. Р. Арье-Лейб улыбнулся и прошептал: «Все книги, с авторами которых я полемизировал и обрушивался на них с критикой, теперь обрушились на меня. И весь тот час, что я лежал под шкафом, я дискутировал с авторами этих книг, и со всеми мы нашли компромисс, кроме непримиримого р. Мордехая Яфе, автора кодекса Левуш. Он мне так и не простил моей чересчур резкой критики и неуважительного отношения к его словам – вот из-за него мне и приходится покидать этот мир». С этими словами он умер (Сарей амеа 1:6).

Раби Моше бар Шимон Маргалит (Пней Моше; ок. 5470-5341 /1710-1781/ гг.) – выдающийся комментатор Талмуда. Родился и изучал Тору в городке Кейданы, расположенном возле г. Ковно (Каунаса).

Был раввином в Кейданах и нескольких других городах Литвы. У него, в Кейданах, еще ребенком учился Элияу из Вильны (Виленский Гаон; см.), впоследствии ставший одним из духовных лидеров поколения.

Р. Моше Маргалит написал обстоятельный комментарий на Иерусалимский Талмуд. Для своей работы он использовал старинные рукописи сочинений мудрецов эпохи Мишны и вавилонских гаонов – в поисках этих рукописей он много странствовал по Европе. Чтобы с полной ясностью постигнуть раздел Зераим (Посевы), он углубленно изучал ботанику у ученых германского города Франкфурта.

В его комментарии, озаглавленном Пней Моше ( Лик Моше), последовательно разъяснен весь текст Иерусалимского Талмуда, – подобно тому, как в комментарии Раши (см.) разъяснено содержание Вавилонского Талмуда.

В 5515 /1755/ году в типографии Александрии был издан комментарий к разделу Нашим (Женщины), а спустя пятнадцать лет в Вильно – к разделу Незикин (Ущербы). Комментарии еще к двум разделам – Зераим и Моэд (Праздники) – увидели свет лишь после смерти автора.

Книга Пней Моше стала самым распространенным и самым изучаемым комментарием на Иерусалимский Талмуд. В большинстве изданий Иерусалимского Талмуда комментарий р. Моше Маргалита печатается рядом с постоянным текстом.

Умер двенадцатого тевета 5541 /1781/ года в галицийском городе Броды, где он собирал средства на издание двух последних разделов своего комментария. Похоронен в Бродах.

Раби Элийаг̃у бар Шеломо-Залман из Вильно (Виленский Гаон, Агра; 5480-5558 /1720-1797/ гг.) – глава своего поколения, один из величайших еврейских мудрецов всех времен.

Читать статью в отдельном файле...

Раби Яаков бар Зеев Кранц (Магид из Дубно; 5501-5565 /1741-1804/ гг.) – выдающийся даршан (общественный проповедник).

Родился в городе Жейтеле, расположенном возле Вильно (Вильнюса).

Учился у своего отца р. Зеева Кранца, раввина Жейтеле. Уже в юности он знал наизусть целый ряд трактатов Талмуда: Брахот, Йома Сукка, Бейца, Таанит, Мегила, Хулин и др. Выступал в своем городе с публичными толкованиями Торы.

В восемнадцатилетнем возрасте, впервые посетив Вильно, р. Яаков познакомился с Виленским Гаоном (см.). Он представил великому мудрецу несколько своих хидушим – самостоятельных открытий, совершенных при изучении некоторых фрагментов Танаха и мидрашей. Виленский Гаон высоко оценил предложенный юным гостем подход к решению проблем, и с тех пор между ними установились особо теплые отношения.

Встреча с Гаоном пробудили в юноше горячее стремление к святости, и наложила отпечаток на весь его образ жизни. Начиная с восемнадцати лет и до конца своих дней – он вставал всегда в полночь , шел в дом учения и там, сидя на полу и разувшись, как в день Девятого ава, читал Тикун хацот – полуночную молитву, в которой оплакивается разрушение Храма. Перед рассветом он окунался в священные воды миквы – и даже в студеные дни зимы. Завершив утреннюю молитву, р. Яаков не снимал талит и тфилин, но так же, как и Виленский Гаон, занимался в них (Сарей амеа 2:12).

В тот же год, вскоре после посещения Вильно, р. Яаков женился и после свадьбы поселился в г. Межериче, где жила семья тестя. Занимаясь в доме учения, он давал для наиболее одаренных юношей уроки по алахе, а по праздникам и шабатам выступал перед всей общиной со своими толкованиями Пятикнижия и проповедями.

Тесть взял р. Яакова компаньоном в свое дело, и поэтому у молодого даршана была возможность преподавать Тору, не требуя вознаграждения за свой труд. Однако через два года тесть разорился, и р. Яакову пришлось избрать поприще странствующего даршана – он переходил из местечка в местечко и из города в город, выступая в синагогах перед общинами.

В период своих скитаний сложился уникальный стиль выступлений, выделявший р. Яакова Кранца из множества других проповедников. Формообразующей основой его толкований становились остроумные притчи, построенные, как правило, на материале народной жизни, хорошо знакомой слушателям, его притчи помогали увидеть обсуждаемую проблему с неожиданной стороны – благодаря такому подходу сложнейшие вопросы становились ясными и доступными для понимания.

Призывая слушателей к праведной жизни, р. Яаков не запугивал их казнями Геинома и не прибегал к театральным восклицаниям, свойственным многим другим даршанам. Он зачаровывал сердца своими рассказами, а затем внезапно подводил слушателей к тем выводам, которые неизбежно следовали из изложенных им историй и притч.

Во время своих скитаний р. Яаков обошел не только многие районы Литвы, Польши и Украины, но и побывал в Германии – в том числе и в Берлине, где встречался с Давидом Фридлендером, одним из лидеров «просветителей».

Рассказывают, что берлинские «просветители» пригласили р. Яакова в свою роскошную синагогу, в которой стены были облицованы мрамором и украшены лепными цветами, а ковчег со свитком Торы был сделан из серебра и облицован золотом. Сами свитки были надеты на золотые стержни и обернуты в дорогие шелковые покрывала.

Один из «просветителей» сказал р. Яакову: «Посмотри, в какие роскошные одеяния мы облачаем Тору, и какие дворцы для нее строим – а ведь у вас, в Литве и Польше, многие считают нас апикойресами (отступниками). Вы же сами, хотя и утверждаете, что преданы Торе всей душой, одеваете ее в старые истрепанные чехлы, а ваши синагоги тесны и темны. Так скажи же, кто относится к Торе с большим почетом – вы или мы!?».

Р. Яаков ответил на вопрос притчей. Жили-были две сестры, одна из которых вышла замуж за богача из далекого города, а вторая – за бедняка, живущего в их местечке. Спустя годы богатая сестра вернулась, чтобы навестить бедную и поделиться с ней своими печалями. Она сказала: «Действительно, я живу во дворце, одета, как царица, и украшена драгоценностями – но жизнь мне не в радость, потому что между мной и мужем нет душевной связи: он никогда не спрашивает у меня совета и не прислушивается к моему голосу. А порой он наслаждается с другими женщинами, и хотя я все это вижу, но вынуждена терпеть». Вторая сестра рассказала: «Мы действительно живем в бедности – и порой нам не– достает даже хлеба и одежды. Но я очень счастлива: мой муж любит меня всей душой и мои желания святы в его глазах». «До чего же я завидую тебе!» – воскликнула богатая сестра. – Как бы я хотела, чтобы мой муж был подобен твоему и моя судьба подобна твоей!» (Сарей амеа 2:13).

После многолетних странствий р. Яаков поселился в городе Дубно на Волыни – он стал городским магидом, выступающим с публичными уроками в синагоге. Ежедневно после полудня он давал урок по Талмуду и кодексам законоучителей, а затем, до вечерней молитвы, выступал перед всей общиной с толкованиями Торы и этическими наставлениями, в которые искусно вплетал свои притчи.

Обосновавшись на Украине р. Яаков оказался в среде, где хасидизм упрочил свои позиции. Учитывая потенциальные опасности, связанные с этим новым движением, р. Яаков призывал своих слушателей к бережному отношению к традиции. Он подчеркивал, что опасно не только отбрасывать, подобно «просветителям», освященные веками обычаи, не менее опасно и добавлять, подобно хасидам, новые причудливые формы служения, которые в предыдущих поколениях были уделом лишь немногих знатоков тайного учения. Этот тезис р. Яаков, как обычно, иллюстрировал мудрой притчей.

Один сосед занял у второго столовые принадлежности. Но вместо одной взятой ложки он возвратил две и вместо одной тарелки – две. На удивленный вопрос владельца посуды сосед разъяснил: «Когда я принес ложку к себе домой, она забеременела и родила еще одну ложку. И то же самое случилось с тарелкой…». Спустя некоторое время сосед вновь пришел с иной просьбой – на этот раз ему нужна была большая серебряная лампада, чтобы освящать ею предстоящий семейный праздник. Владелец лампады с удовольствием выполнил его просьбу, в тайне надеясь, что назавтра сосед возвратит ему две лампады. Но минуло уже несколько дней, а сосед не возвращал даже ту лампаду, которую взял. На удивленный вопрос владельца лампады сосед разъяснил: «Когда я принес твою лампаду к себе домой, ее внезапно хватил апоплексический удар, и она скоропостижно скончалась. Примите мои соболезнования!». Владелец лампады закричал: «Что ты издеваешься надо мной! Слыханное ли это дело, чтобы лампы умирали от апоплексии?!». Однако сосед спокойно возразил: «А разве ты слышал когда-нибудь, чтобы ложки и тарелки рожали? И поскольку в прошлый раз ты поверил мне, что столовые принадлежности способны рожать, то и сейчас ты обязан поверить мне, что серебряные лампады иногда умирают».

И точно так же, когда люди добавляют новые мистические обычаи, вполне может случиться, что они отбросят другие важные заповеди, требующие больших затрат сил и времени, – например, заповедь изучения Торы. Они подумают: если заповеди могут размножаться, то, вероятно, порой они умирают. Вот поэтому Тора и настаивает: «Не прибавляйте к тому, что я заповедаю вам, и не убавляйте от этого» (Дварим 4:2). «Не прибавляйте…» – не стремитесь к чрезмерному благочестию, чтобы потом из-за этого «не убавить» (Сарей амеа там же).

Магиди из Дубно был единственным человеком, к которому Виленский Гаон обращался с дружескими посланиями (Гаон настолько ценил каждое мгновение, что не писал в разлуке даже собственным сыновьям). В 5551 /1791/ году р. Яаков получил письмо, в котором Гаон писал: «Я прошу тебя, любя тебя всей душой, навестить меня… Вот уже тринадцать, лет как ты у меня не был, и теперь моя любящая душа стремится побудить тебя к этому».

Р. Яаков немедленно отправился в Вильно и на всем пути не сделал ни одной остановки для отдыха. В течение длительных месяцев болезни р. Яаков ухаживал за Гаоном и учился с ним вместе.

Спустя еще пять лет, в месяце сиван 5556 /1796/ года, Гаон, переживший тяжелую и опасную болезнь, повторил свой призыв: «Приезжай, мой друг, ко мне, не задерживайся – чтобы успокоить мой дух и утешить его, как бывало. Когда до тебя дойдут эти строки, поспеши с отъездом и не откладывай». К этому письму сын Гаона, р. Авраам, приписал: «Приезжайте и не откладывайте, нет для Вас большей заповеди, чем выполнить повеление и волю моего господина и отца, Гаона, – ведь Вы знаете его душу, его сердце жаждет видеть Вас как можно быстрее».

Получив это, последнее, письмо р. Яаков навсегда оставил Дубно, где провел в общей сложности восемнадцать лет, и вернулся в Литву, к Гаону.

Рассказывают, что родные Виленского Гаона, обеспокоенные состоянием его здоровья, попросили р. Яакова воздействовать на великого мудреца, которому, по мнению врачей, были жизненно необходимы покой и отдых.

Р. Яаков сказал Гаону: «Если человек не выходит из своего дома и, сидя взаперти, днем и ночью изучает Тору, а затем становится великим мудрецом, – это не фокус. Любой, кто будет поступать так, сможет стать Гаоном! Но если человек иногда прерывает свои занятия, выходит на прогулку, любуется красотами этого мира, общается с людьми и, тем не менее, остается Гаоном – вот это фокус!». Гаон возразил кратко: «Я и несобираюсь показывать фокусы!» (Сарей амеа 2:3; Гаон с.234).

В дружеских беседах, обсуждая с Гаоном сложнейшие проблемы Торы, р. Яаков часто прибегал для аргументации к своим притчам – и хотя многие из них рождались прямо в ходе дискуссии, они были совершенны по форме и всегда раскрывали самую суть проблемы.

Сохранились свидетельства, что Гаон, пораженный искусством друга, спросил: «Каким образом тебе удается мгновенно создавать прекрасные притчи, в точности соответствующие обсуждаемой теме?».

Р. Яаков ответил на вопрос притчей. Один король очень увлекался стрельбой из лука. И вот однажды, проходя через вековую дубраву, король увидел, что на многих деревьях были нарисованы мишени и в каждой из мишеней, точно-точно посередине, торчала стрела.

Пораженный король, разыскал искусного стрелка и спросил у него: «Скажи, приятель, каким образом тебе удается каждый раз попадать точно в середину мишени? Я тоже опытный стрелок и все же порой допускаю промах!». «Все очень просто, Ваше Величество, – разъяснил стрелок. – Вы, наверное, сначала размещаете мишень, а потом стараетесь попасть в середину. Я же поступаю наоборот – сначала стреляю, а потом рисую мишень, вокруг того места, куда вонзилась стрела. Вот поэтому у меня, никогда не бывает промахов».

«Точно так же и я, – пояснил Магид из Дубно сущность своего метода. – Сначала я стараюсь отыскать решение проблемы, и лишь после того, как оно становится мне совершенно ясным, я рисую вокруг «мишень» – притчу, точно подходящую к моему «выстрелу» (Сарей амеа 2:13).

После смерти Виленского Гаона, последовавшей в 5558 /1797/ году, р. Яаков был в течение двух лет магидом в польском городе Хелме, а затем, до конца жизни, – в Замощи, южнее Хелма (после третьего раздела Польши в 5555 /1795/ г. эти города отошли к Австрии).

Р. Яаков Кранц, Магид из Дубно, умер в Замощи семнадцатого тевета 5565 /1804/ года.

Его притчи и толкования Торы были изданы после его смерти по черновым записям, сделанным им для памяти, а также по воспоминаниям его учеников. Притчи, поясняющие текст Пятикнижия, собраны в книги Оэль Яаков (Шатер Яакова) и Мишлей Яаков (Притчи Яакова), а притчи, относящиеся к «пяти свиткам» – книгам Рут, Эстер, Коэлет, Шир аширим и Эйха, вошли в сборник Коль Яаков (Голос Яакова). Его этические наставления и проповеди составили книгу Сефер амидот (Книга о качествах характера), ставшую одним из шедевров литературы мусара (еврейской этики).

Раби Гершон бар Авраам Кутовер (ок. 5456-5521 /1696-1761/ гг.) – выдающийся законоучитель и кабалист, один из ближайших учеников основателя хасидизма р. Исраэля Бааль-Шем-Това (Бешта; см.).

Учился в знаменитом бродском клойзе – здесь его соратником по изучению Торы был р. Йехезкель Ландо (Нодэ биЙег̃уда; см.), ставший впоследствии главным раввином Праги.

Р. Гершон возглавлял в Бродах один из четырех раввинских судов.

Он был известен далеко за пределами Польши. Один из духовных лидеров поколения р. Йонатан Эйбешиц (см.) называл его «знаменитым праведником, выдающимся знатоком Торы и божественным кабалистом». Уже упомянутый р. Йехезкель Ландо в одном из своих респонсов также отзывался о р. Гершоне как о «совершенном мудреце и святом праведнике» (Нодэ биЙег̃уда, Эвен аэзер 73).

Около 5485 /1725/ года его сестра вышла замуж за бывшего меламеда р. Исраэля бар Элиэзера, прославившегося впоследствии под именем Бааль-Шем-Тов. Рассказывают, что отец р. Гершона, р. Авраам Кутовер из Брод, побывав в местечке, где жил Бааль-Шем-Тов, заключил с ним соглашение о предстоящем браке. Однако, возвращаясь в Броды, р. Авраам Кутовер заболел и вскоре скончался. Разбирая бумаги отца, р. Гершон обнаружил среди них брачное соглашение, но в нем не было указано, в каком городе живет жених. И лишь несколько месяцев спустя в доме р. Гершона появился сам Бааль-Шем-Тов, одетый в простое крестьянское платье, – до поры он скрывал под образом деревенского простака свое величие в Торе. Р. Гершон, погруженный в изучение книг, велел передать гостю милостыню, но Бааль-Шем-Тов заявил, что пришел за своей невестой, и предъявил копию брачного договора.

В течение нескольких месяцев после состоявшейся свадьбы р. Гершон пытался обучить своего «невежественного» шурина, но затем, отчаявшись, предложил сестре развестись с «неучем» – а когда она отказалась р. Гершон купив им коня и телегу, отправил молодую семью из Брод (Шивхей Бешт 4:5).

Позднее он снял для них в аренду постоялый двор в Карпатских горах, неподалеку от местечка Кутова, из которого происходила семья Кутоверов.

После того, как около 5494 /1734/ года р. Исраэль Бааль-Шем-Тов «открылся» и начал широко проповедовать свое учение, р. Гершон Кутовер стал одним из самых горячих последователей своего шурина. Около 5500 /1740/ года он переехал в город Меджибож, где после длительных странствий обосновался Бааль-Шем-Тов со своими учениками. Р. Гершон стал домашним учителем Цви, единственного сына Бааль-Шем-Това.

В 5503 /1743/ году р. Гершон отправился в Землю Израиля, чтобы по поручению Бааль-Шем-Това установить связь с выдающимся кабалистом р. Хаимом Ибн Атаром (Ор ахаим; см.) и создать с ним совместный центр по изучению сокровенных разделов Торы. Однако, прибыв в Иерусалим, р. Гершон уже не застал р. Хаима Ибн Атара в живых.

Р. Гершон посетил многие святые места. Согласно свидетельству современников, «оказавшись напротив горы, где когда-то стоял Храм, р. Гершон «от горечи и скорби несколько раз подряд падал в обморок – так, что с трудом удалось привести его в сознание» (Саарей амеа 6:7).

Спустя некоторое время р. Кутовер возвратился в Меджибож и провел еще несколько лет рядом с Бааль-Шем-Товом, все глубже постигая его учение.

В 5506 /1746/ году р. Кутовер вторично прибыл в Землю Израиля, чтобы распространять там учение Бааль-Шем-Това. На этот раз р. Гершон и его семья поселились в Хевроне, где они были единственными ашкеназскими евреями – выходцами из Восточной Европы.

В 5513 /1753/ году р. Кутовер вновь посетил Йерушалаим и пробыл в городе две недели.

В письме, обращенном к Бешту, р. Гершон поведал о загадочных событиях, связанных с этим посещением святого города. В первый же шабат к нему явились все ашкеназские евреи Йерушалаима, которые были наслышаны о нем от евреев Хеврона, – они попросили его возглавить их общину. Р. Гершон «попытался убежать от почета, как делал всю свою жизгь», но его «принялись настойчиво уговаривать» и не отступали от него в течение восьми дней. Более того, к переговорам присоединились выдающиеся сефардские мудрецы, также настаивающие на том, чтобы он «поселился в Йерушалаиме».

В день, когда р. Гершон все же собрался покинуть город, иерусалимские евреи окружили его в доме учения. Они «начали плакать» и «до такой степени разбили сердце» р. Гершона, что он, в конце концов, согласился. Иерусалимские евреи «возрадовались великой радостью» и в тот же день арендовали для нового раввина роскошную квартиру и дом учения, где бы он мог обучать Торе. Они вручили р. Гершону ключи и снарядили посланца, который должен был за их счет привезти из Хеврона жену и детей рава. Но, когда р. Гершон сел, чтобы написать письмо жене, он внезапно «почувствовал, что его рука обездвижилась», будто скованная параличом. Он сказал иерусалимцам: «Братья мои! Разве вы не видите, что все это не угодно Всевышнему:!». Его снова «принялись убеждать», но он «ощущал великую грусть – будто все печали Йерушалаима обрушились на него. Так и не сумев написать письмо р. Гершон сам отправился за семьей, но к нему приставили специальных посланцев общины, которым поручили следить, чтобы он не передумал и не остался в Хевроне.

И все же р. Гершон не возвратился – спустя несколько недель в Йерушалаиме вспыхнула эпидемия, «унесшая жизни двухсот евреев, в том числе и нескольких выдающихся мудрецов», и ашкеназская община в городе перестала существовать. «Лишь тогда, – приписал р. Кутовер в завершение письма, – я осознал величие того чуда, которое совершил со мной Б-г, прославляемый во веки веков!» (Гинзей нистарот 66; Сарей амеа 6:7).

В последующие годы р. Гершон Кутовер все же возвратился в Йерушалаим, где занимался в ешиве кабалистов Бней-Эль, возглавляемой выдающимся мудрецом из Йемена р. Сар-Шаломом Шараби (см.).

Р. Гершон Кутовер умер в Йерушалаиме двадцать пятого адара (первого месяца адар) високосного 5521 /1761/ года.

Его могила на Масличной горе была вновь обнаружена после Шестидневной войны 5727 /1967/.

Раби Исраэль бар Элиэзер Бааль-Шем-Тов (Бешт; 5458-5520 /1698-1760/ гг.) – выдающийся знаток сокровенного учения и праведник; основатель хасидского движения.

Согласно хасидской традиции, родился восемнадцатого элуля 5458 /1698/ года в местечке Окуп, находящемся на рубеже между Подолией (юго-западной Украиной) и Валахией (Румынией).

Осиротел в раннем детстве.

Хасиды рассказывают, что перед смертью отец взял его на руки и сказал: «Помни, что с тобой всегда Б-г, а раз так – ничего не бойся!», – это последние слова отца Исраэль пронес через всю свою жизнь (Шивхей Бешт 1).

Уже в детстве в нем проявилось стремление к уединению. Рассказывают, что «проучившись несколько дней в хедере, он вдруг исчезал, и его находили в лесу, одинокого и погруженного в свои мысли». Ребенка «снова отсылали к меламеду, а он снова убегал и скрывался в лесах» (там же 2).

В двенадцатилетнем возрасте его окончательно выгнали из хедера и, чтобы прокормить себя, юный Исраэль нашел место бегельфера – по утрам он отводил маленьких детей всего Окупа на молитву, обучал их словам молитвы, а по вечерам разводил по домам. Позднее он стал сторожем в синагоге: значительную часть дня он спал, а по ночам, когда прихожане покидали дом молитвы, учился – в эти годы он уже начал изучать сокровенные разделы Торы, в том числе и тайны практической кабалы. Жители местечка считали, будто ленивый служка спит и день, и ночь напролет (там же).

В восемнадцать лет Исраэль женился, но вскоре его юная жена умерла. После ее смерти он покинул Окуп и скитался по местечкам Галиции, пока не нашел работу учителя в небольшом местечке возле города Броды. Вскоре он женился вторично – на этот раз на сестре одного из знаменитых бродских раввинов р. Гершона Кутовера (см.).

Рассказывается, что у отца р. Гершона, богатого купца р. Авраама Кутовера, была тяжба с одним из жителей местечка, в котором преподавал р. Исраэль. За разрешением тяжбы они обратились к молодому учителю, и его мудрость настолько поразила р. Авраама, что впоследствии он вновь вернулся в это местечко и предложил р. Исраэлю в жены свою дочь. Жених и отец невесты составили тнаим (письменное соглашение о предстоящем браке), но, вернувшись в Броды р. Авраам заболел и вскоре скончался. Р. Гершон обнаружил брачный договор среди отцовских бумаг, но он не знал, кто этот «Исраэль бар Элиэзер», поскольку в договоре даже не было указано место жительства жениха. И лишь несколько месяцев спустя в Броды явился молодой человек, одетый в простую крестьянскую одежду, который предъявил опешившему раввину второй экземпляр брачного договора.

После состоявшейся вскоре свадьбы р. Гершон попытался научить своего шурина разбираться в хитросплетениях Талмуда, однако р. Исраэль, который не желал до времени открывать своего истинного уровня в познании Торы, представил дело так, будто он «ничего не может понять». Расстроенный раввин предложил сестре развестись с «этим неучем». А когда она отказалась, р. Гершон, подарив молодым телегу и лошадь, отправил их подальше от Брод, чтобы они не позорили его в глазах горожан (Шивхей Бешт 5).

Р. Исраэль и его жена поселились в маленькой деревушке, затерянной в лесах на одном из склонов Карпатских гор, между городами Кутов и Косово, – здесь они провели семь лет.

Жена жила в самой деревне, а р. Исраэль проводил большую часть недели один, поселившись в глубокой пещере, расположенной в ущелье на берегу горного озера, – и лишь на шабат он возвращался домой, к жене. Она кормилась тем, что р. Исраэль пережигал известь, а жена продавала ее крестьянам. В будни р. Исраэль питался лишь самодельными лепешками: он замешивал муку на воде, тесто клал тонким слоем на камни и ждал, пока солнце его подсушит (там же 6). В многолетнем уединении складывалась учение, которому предстояло завоевать сердца сотен тысяч евреев, – вглядываясь в величественную красоту мира, р. Исраэль стремился постигнуть вечную мудрость его Создателя.

В одном из писем, написанных в годы зрелости, Бааль-Шем-Тов признавался: «В молодости я многократно заблуждался и ошибался – до тех пор, пока Всевышний, да будет Он благословен, не даровал мне свет через моего святого наставника» (Михтавим кедошим мерабейну Бешт 47). Из другого письма явствует, что этим наставником был посланец с Небес, древний израильский пророк Ахья Шилони, который впервые открылся р. Исраэлю, когда ему «исполнилось двадцать шесть лет, в ночь восемнадцатого элуля 5484 /1734/ года», – и «первый урок пророка был посвящен разделу Берешит» (там же 28).        

После того, как р. Исраэль и его жена прожили семь в горах, р. Гершон Кутовер арендовал для них корчму и постоялый двор, расположенные недалеко от Кутова.

И вновь жена вела хозяйство, а р. Исраэль проводил всю неделю в лесной хижине, погруженный в изучение сокровенных разделов Торы.

Рассказывают, что уходя на целую неделю в лес, р. Исраэль брал с собой шесть хлебов и кувшин воды. В канун шабата, собираясь домой, он обычно обнаруживал все шесть хлебов нетронутыми и каждый раз этому искренне удивлялся – настолько глубокой была его погруженность в постижение сокровенных тайн мироздания.

В дальнейшем р. Исраэль перебрался в деревню Кошиловиц, расположенную возле города Язловица, – здесь он обучался шхите (ритуальному забою скота), а затем и работал шойхетом. Из Кошиловиц семья переехала в местечко Тлуст, разместившееся на живописном берегу реки Серет, в окрестностях города Чорткова. И в этом местечке р. Исраэль вновь работал меламедом (учителем начальной школы) и шойхетом, а также был кантором в синагоге.

Согласно преданию, «он не спал более двух часов в сутки» и ночами постигал тайны Торы. Однажды в его доме заночевал р. Давид, магид из городка Коломыя, сбившийся зимой с пути. Проснувшись среди ночи, гость «увидел яркий свет, исходящий от печи». В первый момент он подумал, что загорелись лежавшие на ней поленья. Схватив ведро с водой, он бросился гасить пожар, но, приблизившись, увидел, что за печью сидит, склонившись над книгой, р. Исраэль и «вокруг него разлито сияние». Световая дуга «стояла над ним, подобно радуге». Пораженный этим зрелищем гость упал в обморок, и хозяину пришлось приводить его в чувство. Утром р. Давид, описав увиденное, спросил у хозяина: «Что это было?». Р. Исраэль ответил ему: «Не знаю» (Шивхей Бешт 20).

По словам современников, р. Исраэль был в эти годы настолько беден, что «пальцы ног торчали из его дырявых сапог» (там жде 11). Вместе с тем, уже в этот период его истинный лик был открыт р. Гершону Кутоверу – все же остальные люди, в том числе и жена по-прежнему считали р. Исраэля всего лишь богобоязненным, но малообразованным простаком.

Впоследствии ученики Бааль-Шем-Това «объясняли его тогдашнюю замкнутость и закрытость тем, что в течение долгих лет «он не мог говорить с людьми» – настолько тотальным и всеобъемлющим был достигнутый им двекут (слияние с Б-ом). Но затем «его известный наставник научил его …говорить с людьми, не утрачивая двекута, – и тогда он сумел «открыться» (там же 81).

В Лаг баомер (33 день счета омера) 5593 /1733/ года р. Исраэль написал р. Гершону: «…Мой учитель и наставник, о котором тебе известно, сообщил мне, что спустя несколько дней мне предстоит открыться… И никто не знает, что произойдет, когда я откроюсь». Это письмо он переслал со своей женой, приписав по поводу ее следующее: «Твоя сестра ни о чем не знает, и, ради Б-га, не говори ей» (Михтавим 3).

В возрасте тридцати шести лет р. Исраэль, наконец, «открылся» – он начал распространять свое учение, а также исцелять больных с помощью камей (кабалистических амулетов) и целебных трав (Шивхей Бешт 11; Михтавим 28). Слава о нем быстро распространялась среди евреев Галиции – его стали называть Бааль-Шем-Тов из Тлуста.

Титулом «Бааль-Шем-Тов» (буквально, «Обладатель Благого Имени) называли обычно знатоков практической кабалы, избавляющих из беды и исцеляющих больных с помощью сокровенного Имени Б-га.

В последние годы Бааль-Шем-Тов, покинув Галицию, странствовал по местечкам Подолии и Волыни, исцеляя недужных, а также приобретая сотни новых учеников и последователей. Самые верные из учеников оставляли свои дома и отправлялись в странствие вместе с ним.

Его путь пролегал по тем областям Украины, которые в наибольшей степени пострадали в годы казацкого восстания под руководством Богдана Хмельницкого, а затем в период гайдамацкой резни. Традиционные центры еврейской учености были здесь уничтожены, большинство евреев оставалось малообразованным, а некоторые – деревенские торговцы, разносчики товаров, мелкие арендаторы, корчмари – жили в селах и хуторах, среди украинского крестьянства, перенимая от него многие элементы бытового уклада. Именно к таким, простым, но сохранившим свою веру евреям, которых ученые-талмудисты снисходительно называли «ам аарец» (народ земли), и было обращено, в первую очередь, учение Бешта.

Пребывая в каждое новое местечко, р. Исраэль собирал вокруг себя толпу и, часто прямо на рыночной площади, начинал рассказывать увлекательные истории и притчи, обращающие сердце к Всевышнему. Он утверждал, что ученость не является обязательным условием для подлинного служения – ведь порой простая молитва, исходящая из чистого сердца, может привести к высочайшей степени двекута (близости к Всевышнему).

Бешт рассказывал, что у одного богобоязненного еврея, живущего на отдаленном хуторе, был сын-пастушок, не умеющий даже читать молитвы. Однажды в Йом кипур отец привел этого мальчика в синагогу, в которой молился Бешт. Весь день ребенок молчал, сидя возле отца. Солнце уже клонилось к закату, но Бешт видел духовным взором, что, несмотря на горячие молитвы общины, Врата Небес оставались закрытыми. И вдруг, во время Неилы, последней молитвы этого святого дня, мальчик достал из кармана свою пастушью свирель и, растроганный мольбами и рыданиями окружающих его людей, заиграл ту незамысловатую мелодию, с помощью которой он привык созывать коров на лугу. Бешт увидел, что Небесные Врата растворились, пропуская внутрь все молитвы сыновей Израиля, – простая и наивная трель сыграла ту решающую роль, для которой не подходили все слова множества ученых и благочестивых людей Сарей амеа 3:6).

Бешт стремился убедить своих слушателей, что Всевышний любит их и понимает каждое движение их сердца, как отец любит и понимает своих сыновей – даже самых непутевых и непослушных.

Бешт рассказывал, как однажды он ночевал на постоялом дворе с компанией торговцев. Утром, во время молитвы, они так торопились, что невозможно было разобрать ни одного слова. Опечаленный таким отношением к молитве Бешт сказал им: «Господа, у меня к вам есть одна просьба!». А затем он начал бубнить нечто нечленораздельное: «Бим-бам-ма-на-ба-ба…». Торговцы недоуменно переглянулись и сказали: «Мы не понимаем, чего ты хочешь?! Говори четко и ясно – нам пора в путь!». Бешт ответил им: «Ба-ба-ма-на-бим-бам…». «Этот человек, по-видимому, ненормальный!», – заключили торговцы. «Если вы не понимаете моих слов и считаете меня ненормальным, – возразил им Бешт, – почему же вы сами обращаетесь с таким невнятным бормотанием к Всевышнему?!». И тогда один из торговцев, простой и богобоязненный человек, пояснил: «С Б-гом все по-иному. Ведь если младенец лепечет в люльке свое «ма-ба-на», все мудрецы Вселенной, собравшись вместе, не разберут, что он хочет – есть, пить или что-то еще. Однако мать мгновенно разбирается в его лепете. Так и Б-г – он прислушивается к лепетанию Своих сыновей и мгновенно их понимает!» (там же 3:14).

Более того, Бааль-Шем-Тов утверждал, что смиренная жизнь простых тружеников ценится на Небесах выше, чем познания высокомерных талмудистов, которым «из-за непрерывного изучения Торы даже некогда подумать о Б-ге».

Он рассказывал парадоксальную притчу про двух соседей, один из которых был знаменитым знатоком Торы, а второй – бедным ремесленником. Каждое утро они встречались у ворот дома, и знаток Торы, снисходительно оглядывая спешившего на работу бедняка, благодарно говорил Б-гу: «Владыка Вселенной! Вот посмотри, он встает рано, и я встаю рано. Но я встаю ради изучения Торы и ради молитвы, а он встает ради… Ради чего он встает?!». А ремесленник, завидев соседа-знатока Торы, лишь тяжело вздыхал.

Соседи умерли почти одновременно. Представ перед Небесным Судом, талмудист удовлетворенно подвел итоги прожитой жизни: «Вот, я и пришел, и все выученное со мной, – с достоинством сказал он. – Слава Б-гу, все свои дни и ночи я служил Создателю, изучая его Тору и обращаясь к нему с молитвой, сосредоточенной и серьезной». «Однако, – вмешался ангел-обвинитель, – этот человек каждый день высокомерно усмехался, когда встречал своего соседа-бедняка у ворот!». И вот на одну чашу весов положили все знания талмудиста и все его молитвы, а на другую – легкую усмешку, ежедневно кривившую ему рот при встрече с соседом, – и вторая чаша перевесила, предопределив обвинительный приговор.

Сосед-ремесленник, представ перед Судом, смиренно сказал: «Все свои дни я тяжело работал, чтобы прокормить семью». А затем с сокрушенным сердцем добавил: «У меня не было времени, чтобы молиться в синагоге, и Тору я тоже не учил, так как вынужден был работать в поте лица». И тогда вмешался ангел-заступник: «Каждый день, встречая своего соседа-талмудиста, этот человек тяжело вздыхал, сознавая, что не выполняет своего долга перед Всевышним». И этот вздох перевесил чашу весов, предопределив оправдательный приговор (там же 164).

Освобождая своих слушателей от чувства собственной неполноценности, Бешт вселял в их сердца радость, связанную с тем простым фактом, что они родились евреями, – сыновьями избранного народа, предназначенного Творцом для особой миссии во Вселенной.

Опираясь на кабалистические концепции р. Моше Кордеверо (Рамака; см.) и Аризаля (см.), Бешт учил, что Всевышний наполняет собой все сотворенные миры. – поэтому и человек, и Вселенная представляют собой различные проявления Б-га. «Мир во всем своем многообразии, – говорил Бешт, – создан как бы из Самого Б-га и неотделим от Него, подобно тому, как складки одежды являются неотъемлемой частью самой одежды». А, следовательно, «человек, воспринимающий материальный мир, в сущности, всматривается в лик Творца».

Согласно учению Бешта, человек из народа Израиля является как бы центральной осью Вселенной, соединяющей материальные и духовные миры. «Человека можно сравнить с лестницей, упирающейся своей вершиной в небо, – образно пояснял Бешт. – Он подобен малой Вселенной, и от его поступков и слов зависит все, происходящее в высших мирах». Можно сказать, что человек, выполняющий заповеди Творца, сотрудничает с Ним в деле управления Вселенной: определенным образом воздействуя на предметы материального мира, он способен производить соответствующие изменения в высших мира.

В своем учении Бешт перенес акцент с конечного избавления, которое совершится в будущем, с приходом Машиаха, на то избавление, которое происходит «здесь и сейчас», когда человек из народа Израиля приближается к Творцу через постижение своей подлинной духовной природы и, открывая в глубине своей души Б-га, соединяется с Ним. Стих Торы «Я – Г-сподь, Твой Б-г!» (Шмот 20:2) он толковал так: в каждом «я» пребывает Б-г. А стих «Вы, прилепившиеся к Г-споду, вашему Б-гу…» (Дварим 4:4) он объяснял: прилепившиеся к Б-гу, который внутри вас (Предисловие к Шивхей Бешт).

Прямой дорогой, ведущей через сердце человека к Богу, была в учении Бешта молитва.

«Все, что я постиг, – признавался Бешт, – я постиг не только изучением Торы, сколько молитвой». В его понимании, молитвенное сосредоточение помогало достичь того «единения с Б-гом», при котором человек «как бы освобождается от своей материальной оболочки и теряет субъективное ощущение своей отдельности, забывая, жив ли он по-прежнему или нет».

Один из его ближайших учеников р. Яаков-Йосеф из Полонного (Толдот Яаков-Йосеф; см.), свидетельствовал, что «в час, когда Бешт молился… к нему спускалась Шехина (Б-жественное Присутствие) и, вследствие этого, земля под ним содрогалась, подобно сказанному в стихе (Шмот 19:18); «И от того, что сошел на нее Господь в огне… вся гора содрогалась сильно». И хотя пульсация земли вокруг погруженного в молитву Бешта, как правило, оставалась незамеченной, бывали случаи, когда ее свидетелями становилось десятки людей. Р. Яаков-Йосеф из Полонного вспоминал: «Однажды в комнате, где молился Бешт, стояла бочка с водой, …и все видели, как вода ходила ходуном и вздымалась волнами, как при шторме, – благодаря воде, пульсация земли стала явной» (Шивхей Бешт 23).

Около 5500 /1740/ года Бааль-Шем-Тов обосновался в городе Меджибоже, на берегу Южного Буга. Рядом с ним поселилось около шестидесяти ближайших учеников. Особое место среди них занимали его друзья и ровесники р. Гершон Кутовер и р. Нахман из Городенки (см.) помогавшие в руководстве стремительно растущей общины.

Сотни и тысячи людей со всей Украины потянулись в Меджибож, ставший столицей зарождающегося движения: одни приходили в поисках духовного руководства, другие, чтобы обрести исцеление от недугов или получить благословение на рождение детей, третьи просто приходили к Бешту, как к ясновидящему, чтобы с его помощью отыскать утерянные предметы.

Рассказывают, что один из посетителей спросил у Бешта, не украдены ли воды, посланные им на продажу по опасным дорогам. Прежде, чем ответить, «Бешт открыл книгу Зоар, заглянул в нее и сказал: «Я вижу, что твои воды целы и не украдены». Посетитель удивился: «Неужели так написано в книге Зоар?!». «Наши мудрецы говорили, – пояснил ему Бешт, – что свет, созданный в первый день Творения, позволял одним взглядом охватить всю Вселенную. Но впоследствии Всевышний скрыл от человечества этот свет, поместив его в Свою Тору. И если человек удостаивается того, что находит этот скрытый свет в Торе, он вновь, как и в первый день Творения, может охватить всю Вселенную одним взглядом» (там же 48).

Бааль-Шем-Тов не только ясно видел события, происходящие за многие километры от него, но и мог воздействовать на их ход.

Иногда невольными свидетелями его телепатического влияния становились окружающие его люди. Однажды во время трапезы Бешт вдруг начал делать резкие плавательные движения и произнес: «Плыви! Делай так и так – и спасешься!». Многочисленные ученики с удивлением следили за его поведением. Спустя час в город пришел мокрый с головы до пят человек и поведал, что свалился вместе со своей повозкой в реку. Не умея плавать, он пошел ко дну, но внезапно в его сознании промелькнула мысль: «Попытаюсь-ка делать так и так! – и он поплыл, будто кто-то руководил движениями его рук и ног: «Ну, и, слава Б-гу, догреб до берега», – завершил спасенный Бештом человек свой рассказ (там же 189).

Духовное воздействие Бааль-Шем-Това изменяло реальность, внося существенные коррективы в судьбы людей. В заслугу его молитв многие бесплодные пары обретали потомство, а смертельно больные люди получали долгие годы жизни. Более того, Бааль-Шем-Тов обладал способностью предвидеть долговременные последствия внесенных им изменений – его духовному взору было открыто не только все пространство Вселенной, но и просторы времени.

У одного еврея из города Староконстантиновка в течение долгих лет не было детей. Несколько раз он приходил к Бешту и просил вымолить для него ребенка. И вот, наконец, Бешт заверил его, что у него родится сын. И действительно, не прошло и года, как его жена родила. Но когда счастливый отец приехал известить Бешта, праведник разрыдался. «Почему мой господин плачет?» – удивился отец. «Я вижу, – сказал Бешт, – что в день, когда ребенку исполнится тринадцать лет, он, не дай Б-г утонет. Но если в течение всего того дня ты сможешь уберечь его от воды, приговор потеряет силу». Бешт предупредил отца, что за эти тринадцать лет предсказание совершенно улетучится из его памяти, и поэтому ему необходим знак, который поможет все вспомнить, – в то утро его сын наденет оба носка на одну ногу и будет искать второй.

Все произошло в точности, как предсказал Бешт: за тринадцать счастливых лет все предостережения забылись, а в день бар-мицвы отец увидел, как юноша, натянув два носка на одну ногу, бродит по комнате в поисках второго носка. И поскольку день был очень жаркий, и все дети убежали на речку, отец запер юношу в чулане без окон и продержал там до ночи, не внимая его жалобным крикам: «Отпустите меня! Ничего со мной не случится!» (там же 192).

Другому бездетному еврею, богачу, который в течение нескольких лет подряд приезжал за благословением в Меджибож, Бешт неизменно отвечал, что ему лучше оставаться бездетным. Однако поскольку этот богатый еврей настаивал, Бешт предупредил, что если у него родится ребенок, он потеряет все свое состояние – ведь в соответствии с отпущенной ему мерой милосердия, он не может быть одновременно и богатым, и благословенным детьми. Богач согласился на предложенное условие, и вскоре после рождения ребенка все его дела пошли под гору – постепенно он разорился и впал в полную нищету. Несколько лет спустя этот человек явился к Бешту с претензией: если бы он знал, что обнищает до такой степени, то не согласился бы иметь ребенка – ведь он рассчитывал, что просто потеряет богатство, но уж во всяком случае, сможет прокормить семью и обеспечить ее ночлегом. А теперь, зачем ему сын, если его нечем кормить?!

«Раз так, – сказал ему Бешт, – значит, у тебя есть иск к Б-гу. Иди в раввинский суд, и, если он признает твою правоту, я помолюсь за тебя». Человек обошел несколько раввинских судов, но везде его принимали за сумасшедшего. И тогда Бешту пришлось написать специальное обращение в суд, в котором он описал всю историю и попросил «вывести это дело на свет». Рассмотрев тяжбу между бывшим богачом и Всевышним, раввинский суд Меджибожа постанови, что истец прав: «Тот, Кто дал ему жизнь, должен дать ему пропитание». Послание Бешта и решение, вынесенное раввинским судом Меджибожа, сохранились и опубликованы в сборнике писем Бешта (Мишпатим 11).

Основав первый центр своего учения в Меджибоже, Бааль-Шем-Тов начал готовиться к переезду в Землю Израиля.

По свидетельству р. Гершона Кутовера, в конце 5502 / 1742/ года Бешт с помощью своего уникального духовного зрения узнал, что в Йерушалаим прибыл выдающийся знаток сокровенного учения р. Хаим Ибн Атар (Ор ахаим; см.), в котором «сокрыта искра Машиаха», хотя сам потенциальный Машиах о своем предназначении еще не ведает. В связи с этим Бешт намеревался перебраться в Йерушалаим, чтобы, встретившись с р. Хаимом Ибн Атаром, организовать там совместный центр по изучению сокровенных разделов Торы и, возможно, помочь «потенциальному Машиаху» реализовать свое предназначение.

Однако Бешт, тесно связанный с тысячами своих учеников и последователей, не сумел сразу собраться в путь и поэтому решил направить в Святую Землю р. Гуршона Кутовера в качестве своего посланца и полномочного представителя. Но еще до того, как р. Гершон покинул Меджибож, Бешту стало известно, что р. Хаим Ибн Атар уже ушел из этого мира.

Ученики Бешта вспоминали, как пяинадцатого тамуза 5503 /1743/ года, в день, когда в Йерушалаиме умер р. Хаим Ибн Атар, Бешт, восседавший за своим субботним столом в Меджибоже, произнес: «Погасла западная свеча!». В день святого шабата, когда запрещены любые проявления траура, он не мог более ясно рассказать о том, что открылось ему в видении, и лишь после авдалы сообщил, что в тот день скончался «великий мудрец, пришедший на Святую Землю из стран Запада».

Вскоре в том же 5503 / 1743/ году, р Гершон Кутовер все же отбыл в Йерушалаим, чтобы подготовить почву для приезда самого Бешта. Р. Гершом вспоминал, что мудрецы Святой Земли, вдохновленные его многочисленными рассказами о Беште, «страстно желали его увидеть». Они неоднократно просили, чтобы р. Гершом «поторопил» своего наставника.

Вслед за р. Гершоном отправился в дорогу и Бешт. Он покинул Украину зимой и к празднику Песах достиг Стамбула. Согласно хасидскому преданию, здесь «ему было приказано с Небес возвратиться, но Бешт ослушался»: он сел на корабль, отплывающий в желанную страну предков. Однако, корабль, налетев на скалу, разбился, и единственная дочь Бешта Адель упала за борт. Дочь удалось спасти, наскоро залатанный корабль сумел вернуться в Стамбул, и оттуда Бешт немедленно отправился в обратное путешествие – на Украину (Сарей амеа 6:7).

Тем не менее, связь Бааль-Шем-Това с Землей Израиля не прекратилась.

В 5510 / 1750/ году, получив письмо от р. Кутовера, посланное с оказией, Бешт направил ему послание, ставшее в истории хасидского движения переломным этапом.

В этом послании Бешт рассказывал: «В день Рош ашана 5507 /1747/ года я, известным тебе путем, совершил вознесение души, и мне открылись удивительные картины, не виденные мною никогда прежде, …и то, что я увидел там, невозможно передать даже из уст в уста. В Саду Наслаждений я встретил великое множество душ – знакомых и незнакомых. Я поднимался из мира в мир по столпу света, известному тем, кто озарен Б-жественным милосердием… Я поднимался с уровня на уровень до тех пор, пока не проник в обитель Машиаха, где он изучал Тору вместе со всеми древними мудрецами и праведниками, среди которых были праотцы – Авраам, Ицхак и Яаков, а также Моше и царь Давид. Там царила величайшая радость, причина которой осталась мне неизвестной… Я спросил у Машиаха, когда он придет. Он ответил: «Знай, что, когда твое учение распространится и станет известным в мире, и твои родники прорвутся наружу, и другие смогут постигать такие же таинства, как и ты, – тогда отомрут все оболочки зла и наступит срок избавления». И я был поражен сказанным, и мне было очень горько, что пройдет еще столько времени, прежде чем это сможет произойти» (Михтавим 65).

Последующее десятилетие Бешт посвятил распространению своего учения, получившего название хасидут (хасидизм) – от слова хасид (благочестивый). Сохранив центр в Меджибоже он вновь колесил по городам и местечкам Подолии, Волыни и Галиции, укрепляя связи со своими последователями-хасидами и приобретая тысячи новых сторонников, чтобы, насколько возможно приблизить приход Машиаха.

Во время этих поездок, как и в Меджибоже, Бешт проявлял трогательную любовь ко всем евреям, исцеляя тела и души. Все свои деньги он растрачивал на помощь бедным, и все, что приносили ему состоятельные хасиды, он в тот же день раздавал нуждающимся, не оставляя у себя ни гроша. Он часто говорил: «Если к вечеру у меня в кармане остается медная монетка, то в эту ночь я не могу заснуть, как будто у меня камень под головой» (Сарей амеа 3:6).

Хасид, сопровождавший Бешта в одной из поездок, вспоминал: «По прибытии в Броды я заметил, что у Бешта кончились деньги – до последнего гроша. …Но когда он собрался в дальнейший путь, к нему пришел один из бродских богачей и вручил тысячу золотых монет». Однако еще до того, как покинуть Броды, Бешт передал все эти деньги на нужды бедных. Встревоженный путник спросил у Бешта, почему он так поступил, если у него самого в кармане нет ни гроша. Бешт ответил: «Знай, пока жив Б-г (а Он жив всегда), нам не о чем беспокоиться1». И действительно, как только они «прибыли в следующую общину, горожане стали приходить к Бешту за врачеванием, и так было во всех других местах – так, что он вернулся домой с деньгами» (Шивхей Бешт 47).

Во время своих поездок Бешт старался щедро вознаграждать тех, кто оказывал гостеприимство ему и его многочисленным спутникам.

Однажды в студеный зимний месяц тевет Бешт и сопровождавшие его хасиды свернули с дороги на постоялый двор, чтобы прочитать послеполуденную молитву. Хозяин постоялого двора так обрадовался высокой чести, выпавшей на его долю, что устроил для гостей пир, а затем вручил Бешту крупную сумму денег на нужды благотворительности. Перед отъездом Бешт спросил у гостеприимного корчмаря, чем он может ему помочь, – но тот ответил, что, слава Б-гу, у него нет ни в чем недостатка, дела идут хорошо и он всем доволен. «Если у тебя нет просьбы ко мне, то, пожалуйста, выполни тогда мою просьбу», – сказал Бешт. Он написал письмо, запечатал конверт своей печатью и попросил, чтобы корчмарь при случае передал его двум парнасам (руководителям) бродской общины, но обязательно из рук в руки. Корчмарь, с радостью обещал передать письмо, положив его в карман, но когда он запрягал лошадей для Бешта и его спутников, оно незаметно выпало на дно ящика со сбруей.

Письмо пролежало на дне ящика со сбруей пятнадцать лет. За эти годы из-за притеснений помещика корчмарь-арендатор разорился. Перед тем, как передать постоялый двор новому арендатору, он, собрав всю свою утварь, наткнулся на пожелтевший конверт. Он содрогнулся всем телом и зарыдал, проникшись уверенностью, что все его беды произошли из-за того, что он пренебрег просьбой праведника. И хотя самого Бешта уже давно не было в живых, он решил все же попытаться выполнить его поручение. Он пешком добрался до Брод и принялся искать адресатов послания или их потомков. К его изумлению оказалось, что на конверте значились имена людей, которые были впервые избраны руководителями бродской общины именно в тот день, когда он с письмом пришел в Броды. Бешт просил их оказать помощь подателю письма, который «всю свою жизнь прожил в достатке, а теперь разорился». В конце письма содержалась приписка: «И вот вам знак, что я, р. Исраэль бен Элиэзер, направил этого человека – через несколько минут вам обоим принесут добрые вести: у такого-то (следовало имя одного из парнасов) родится сын, а у другого (имя второго парнаса) – дочь». Через несколько минут и это предсказание Бешта исполнилось (Сарей амеа 4:16; Гдолей Русия).

Завоевывая тысячи сердец, учение Бааль-Шем-Това вместе с тем встречало ожесточенное сопротивление в среде ученых-талмудистов.

Многие из них не могли принять в качестве духовного лидера поколения образ популярного чудотворца, который странствует из местечка в местечко, одному недужному дает целебный эликсир, другому – исцеляющий амулет, запросто общается с простолюдинами и невеждами, рассказывая им простецкие истории и притчи. К тому же знатоки Торы опасались, что излишняя «популяризация» сокровенных тайн кабалы может привести к серьезному духовному кризису, как это уже не раз случалось с различными мессианскими движениями в еврейской истории. Ведь одновременно с Бештом и даже в тех же местах, в Галиции, Подолии и Волыни, действовал последователь лжемашиаха Шабтая Цви, псевдо-кабалист Яаков Франк, которому удалось привести тысячи евреев к полному отступничеству от еврейской традиции и даже к переходу в католичество.

Но самое главное, ученые-талмудисты считали, что Бешт не обладает достаточным для еврейского духовного лидера алахическим авторитетом и эрудицией.

Согласно хасидской традиции, когда один из талмудистов прибыл к Бешту специально, чтобы проверить уровень его алахической эрудиции, Бешт сказал: «Если у меня возникает какой-либо вопрос, я заглядываю в Шульхан арух и нахожу там нужный закон». «Но, если, например, в городе возникнет пожар в шаббат, – возразил талмудист, – пока ты разберешься в Шульхан арухе, уже все сгорит!». «Вы же меня считаете чудотворцем, – ответил Бешт, – ну, так я попрошу огонь, чтобы он подождал, пока я разберусь в Шульхан арухе» (Праким бетолдот Исраэль ч. 2).

Основным бастионом сопротивления влиянию учения Бааль-Шем-Това в Галиции и на Украине был бродский клойз, где выдающиеся знатоки Торы объединились вокруг духовных лидеров поколения р. Иехезкеля Ландо (Ноде биЙег̃уда; см.) и р. Ицхака Гурвица (р. Ицикела Гамбургера; см.).

Другим неприступным бастионом сопротивления хасидизму была Литва, и в первую очередь, литовские центры талмудической учености – Вильно и Шклов. Девятнадцатого тамуза 5517 /1757/ года раввинский суд Шклова наложил херем на Бааль-Шем-Това и его учеников, отлучив их от еврейской общины, – однако раввинский суд в Меджибоже, возглавляемый учеником Бешта р. Меиром Маргалиотом (см.), опротестовал решение шкловского суда, заявив, что оно «основано на лжи от начала и до конца» (Михтавим 48).

Несколько позднее, в 5518 /1758/ году Бешт написал послание р. Менахему-Мендлу, главе раввинского суда Шклова. В этом документе он разъяснял, что все те стороны его учения, которые вызывали у его противников наибольший протест, не «изобретены» им, но являются выражением подлинной еврейской традиции.

«Что касается представления о том, что Всевышний, благословен Он, наполняет собой все миры и пребывает во всем, даже в самых низменных вещах, – писал Бешт, – …то такое понимание восходит к кабалистической концепции р. Моше Кордеверо, и именно на его системе я основал и построил свое учение». Отвечая на упреки в том, что хасиды раскачиваются и совершают «странные телодвижения» во время молитвы, Бешт сослался на классический трактат Кузари, в котором его автор р. Йег̃уда Алеви (см.) говорит об «исконном еврейском обычае раскачиваться во время молитвы». Бешт пояснил, что подобные движения рождаются «ненамеренно, в момент живой и вдохновенной молитвы, из спонтанного ощущения близости к Богу». Он подчеркнул, что молитва хасидов не похожа «на заученное выполнение заповеди», подобное молитве «наших сбившихся с пути оппонентов». «Я пришел в этот мир, – объяснял своим оппонентам Бешт, – только для того, чтобы оживить иссохшие кости, чтобы внести в служение Всевышнему жизнь и душу (Михтавим 55).

Всей своей деятельностью Бааль-Шем-Тов стремился исправить смертельный урон, наносимый теми, кто превращал еврейскую традицию в «иссохшие кости». Он говорил, что существует два рода грешников. Есть грешники, сознательно нарушающие повеления Творца. Но есть и такие, которые и сами считают себя праведниками, и люди думают, что они праведники, – ведь они постоянно изучают Тору, постятся и молятся. На самом же деле все их труды напрасны, потому что им недостает подлинной веры, горячей привязанности к Творцу, возможности с Ним общаться, …– они упускают самую суть Торы. И если явные грешники при искреннем покаянии еще могут вернуться к Б-гу, то псевдо-праведники неисправимы: они слишком ослеплены, чтобы видеть истину, – и поскольку считают себя праведниками, неспособны раскаяться в своих заблуждениях.

В то же время к грешникам, которые еще способны осознать свои преступления Бааль-Шем-Тов относился с пониманием и глубоким сочувствием.

Он учил, что поскольку Творец, как бы наполняет собой всю Вселенную, в мире не существует ничего абсолютно негативного: «во всем рассеяны искры святости, …и даже в преступлениях, совершаемых человеком» – и когда человек раскаивается в содеянном преступлении, «эти искры освобождаются и поднимаются в высшие миры».

Стих Торы «Возлюби ближнего своего, как самого себя» (Ваикра 19:18) Бешт объяснил так: каждый человек любит самого себя до такой степени, что не дает никому себя критиковать, – хотя сам и осознает свои многочисленные грехи, проступки и прегрешения. Точно так же следует любить любого еврея – «как самого себя» (Сарей амеа 3:3).

Друг и последователь Бешта р. Пинхас из Корица (см.) часто вспоминал совет, который дал Бешт отцу вероотступника: «Теперь ты должен любить сына больше, чем прежде. Когда кто-то ненавидит тебя и причиняет тебе зло, собери все силы своего духа и возлюби его больше, чем прежде. Только так ты сможешь изменить его отношение к тебе».

По выражению одного из учеников Бешта, он «любил самого дурного из сыновей Израиля больше, чем мы любим своего единственного сына» (там же 3:7).

В 5519 /1759/ году, в предпоследний год своей жизни, Бааль-Шем-Тов участвовал в диспуте с последователями лжемашиаха Яакова Франа, которые, стремясь заручиться расположением своих католических покровителей, объявили евреев в ритуальном употреблении христианской крови.

Глава секты Яаков Франк, выросший в семье поклонников лжемашиаха Шабтая Цви, утверждал, что является очередным воплощением «еврея-избавителя». Часто ночные «служения» сектантов завершались общими попойками и оргиями, признанными служить якобы для достижения «мистического подъема». По инициативе мудрецов бродского клойза ведущие раввины Польши и Украины, собравшиеся на съезд в Бродах, предали сектантов отлучению. И тогда, в начале 5519 /1759/ года, вожди «франкистов» обратились к польскому королю с просьбой принять их в лоно католической церкви, заявив, что в мистическом учении, которому они следуют, много общего с христианством… Перед массовым обрядом крещения «франкисты» предложили провести диспут между ними и представителями талмудического учения.

В диспуте, состоявшемся летом 5519 / /1759 году в кафедральном соборе г. Лемберга (Львова), участвовало сорок раввинов, среди которых особенным авторитетом пользовался Бааль-Шем-Тов и главный раввин Лемберга р. Хаим Рапопорт (см.).

В ходе диспута большинство раввинов старались как можно дальше оттолкнуть «франкистов» от еврейской общины, чтобы, приняв католичество, они лишились возможности влиять на сердца евреев, – и лишь Бешт попытался переубедить отступников. Он говорил: Пока пораженный член связан с телом, остается хоть какая-то надежда излечить его. Когда же его отрезали, он уже пропал навсегда» (Сарей амеа 3:7).

По итогам диспута р. Хаим Рапопорт и Бешт составили меморандум, в котором провозглашали «чудесную победу над нечестивцами»: убедительно доказав несостоятельность кровавого навета, они сумели предотвратить смертельную опасность, нависшую над всеми еврейскими общинами Польши и Украины (Михтавим 59).

Сразу же после диспута тысячи «франкистов» крестились – в знак поощрения всем новоиспеченным католикам было даровано дворянское звание.

Весной 5520 /1760/ года, на седьмой день праздника Песах, во время молитвы Бешт «увидел, как Небесный Суд выносит ему приговор: он вскоре умрет за то, что слишком ожесточенно выступал против последователей Шабтая Цви», – Бешт остро чувствовал личную ответственность за то, что при его косвенном участии тысячи евреев изменили Б-гу Израиля.

Рассказывают, что, когда его друг р. Пинхас из Корица попытался молиться за его избавление, Бешт сказал: «Суд уже завершился, и ничего нельзя изменить». (Шивхей Бешт 216).

Р. Исраэль Бааль-Шем-Тов умер в Меджибоже шестого сивана 5520 /1760/ года – на исходе первого дня Шавуота, праздника дарования Торы.

В первый день праздника он еще выступал перед хасидами и принимал посетителей. Но ближайшим ученикам он сообщил о том, что покинет этот мир еще до исхода этого дня. «Не тревожьтесь обо мне, – успокаивал он учеников, потрясенных внезапным известием. – Я просто выйду в одну дверь и войду в другую». Перед смертью он назвал своим духовным преемником своего ближайшего ученика р. Дова-Бера (Магида из Межирича; см.).

К моменту, когда Бааль-Шем-Тов был призван в Небесную Ешиву, у него насчитывалось более десяти тысяч последователей – вся Подолия уже была охвачена духовным пламенем хасидизма.

В годы, когда хасидское движение возглавлял Магид из Межирича, оно распространилось на всю Украину и значительную часть Белоруссии. Многочисленные ученики Магида вовлекли в орбиту хасидизма почти всю Польшу, а затем Венгрию и Румынию. Крупные хасидские общины появились на Земле Израиля и в Америке.

Вместе с тем сам Бешт осознавал, что широкое распространение движения неминуемо сопряжено с опасностью профанации и подмены внутреннего содержания чисто внешними формами. Один из учеников Бешта, р. Йехиэль-Михл из Злочева (см.), рассказывал, что однажды, когда Бешт читал послеполуденную молитву в придорожном лесу, он вдруг прислонился к дереву и заплакал. На сочувственные вопросы учеников он ответил: «Прилепившись душой к Всевышнему, я увидел, что в поколениях, которым предстоит жить перед самым приходом Машиаха, хасидские ребе размножатся как саранча, – и именно они будут препятствовать избавлению, вызывая разделение в сердцах и порождая беспричинную ненависть.

Бааль-Шем-Тов никогда не записывал своих толкований и, помимо писем, не оставил никаких сочинений. Однажды Бешт узнал, что один из учеников тайно записывает все его изречения. Бешт попросил у него эти записи, долго изучал их, а затем сказал: «Во всем этом нет ни одного сказанного мной слова… Твои уши слышали только то, чего я не говорил».

Наиболее адекватным выражением учения Бешта стала книга Толдот Яаков-Йосеф, принадлежащая перу р. Яакова-Йосефа из Полонного, – многие ее страницы создавались под наблюдением самого Бешта или с ним обсуждались.

Многочисленные высказывания Бешта приведены в книгах его учеников, а также учеников его учеников. Толкования Пятикнижия, переданные учениками от имени Бешта, объединены в сборнике «Бааль-Шем-Тов аль атора» (Бааль-Шем-Тов о Торе). Большинство его изречений, посвященных хасидскому пути служения, включены в сборник под названием «Бааль-Шем-Тов», впервые изданный в Варшаве в 5698 / 1938/.

Воспоминания и истории о Беште собраны в книге Шивхей Бешт (Прославление Бешта).

Внуками Бешта были выдающиеся хасидские лидеры р. Моше-Хаим-Эфраим из Сиделкова (Дегель махане Эфраим; см.) и р. Барух из Меджибожа (см.), а правнуком р. Нахман из Бреслава (см.).

До начала двадцатого века в Меджибоже был цел дом учения, в котором Бааль-Шем-Тов молился и наставлял хасидов. Могила Бааль-Шем-Това на еврейском кладбище Меджибожа привлекает паломников и по сей день.

Раби Дов-Бер бар Авраам (Магид из Межирича; Магид Г̃агадоль; 5464-5533 /1704-1772/ гг.) – один из основателей хасидского движения, ближайший ученик Бааль-Шем-Това (Бешт; см.).

Происходил из рода царя Давида – по генеалогической линии, идущей через р. Йег̃уду Г̃анаси (см.), составителя Мишны, и р. Ая Гаона (см.), руководителя ешивы в вавилонском городе Пумбедите (Сарей амеа 3:7; Гдолей адорот; Гдолей Русия).

Родился в 5464 /1704/ году в городе Лукач на Волыни.

В юности учился в ешиве Лемберга (Львова) у р. Яакова-Йег̃ошу Фалька (см.), автора знаменитой книги Пней Йег̃ошуа (Лик Йег̃ошуа). В последний период обучения он был талмид-хавером р. Фалька – его партнером по совместным исследованиям.

После женитьбы р. Дов-Бер стал меламедом (преподавателем начальной школы) в небольшом местечке, расположенном возле г. Турчина. Он вел аскетический образ жизни, постился по несколько дней в неделю, а часто и все будние дни недели, и углубленно изучал кабалистические сочинения р. Хаима Виталя (см.), в которых были изложены духовные откровения р. Ицхака Лурия (Аризаля; см.).

Его семья жила в крайней бедности, но он никогда не жаловался Всевышнему на свою долю и принимал все, что преподносила жизнь, с радостью. Но вот однажды, когда нечем было накормить детей, жена р. Дова-Бера разрыдалась. Хасиды рассказывают, что, услышав плач жены, р. Дов-Бер всем сердцем пожалел ее и детей – и впервые горько вздохнул. В тот же миг он услышал голос с Небес, провозгласивший: «Из-за этого горького вздоха, содержащего претензию к Небесам, ты лишаешься своего удела в Будущем мире!». В первое мгновение р. Дов-Бер опечалился, но затем радостно сказал: «С этого момента я смогу служить Всевышнему с чистым сердцем, не рассчитывая ни на какую награду!». В этот миг он вновь услышал голос с Небес: «За ту радость, с которой ты готов бескорыстно служить Творцу, тебе возвращается удел в Будущем мире. Но с этого момента остерегись от вздохов по поводу тяжелого положения своих домашних – неужели ты думаешь, что жалеешь их больше, чем Небесный Отец?!». (Сарей амеа 3:7).

В последующие годы р. Дов-Бер избрал поприще странствующего магида (проповедника) – он переходил из местечка в местечко, призывая евреев к раскаянию и пробуждая в их сердцах желание, служить Всевышнему.

Согласно преданию р. Дов-Бер проходил по улицам местечка и созывал народ: «Приходите послушать меня, сыновья Израиля! Я научу вас трепетать перед Б-гом!» (там же).

За несколько лет он побывал в большинстве областей Подолии и Волыни. В дальнейшем он стал городским магидом в Кореце, затем в Ровно и, наконец, в небольшом городке Межириче на Волыни.

С течением времени посты, и другие аскетические ограничения чрезвычайно ослабили его организм. Хасиды рассказывают, что однажды он «постился от шабата до шабата восемь недель подряд и после того тяжело заболел». Один из друзей спросил: «Неужели ты не слышал, что в мире есть Бааль-Шем-Тов?! Поезжай к нему, и он тебя вылечит!». Но р. Дов-Бер отказался, ответив стихом псалма (Теилим 118:8). «Лучше полагаться на Б-га, чем на людей!» (Шивхей Бешт 43).

Согласно мнению историков, подлинной причиной отказа было то, что р. Дов-Бер не только «слышал, что в мире есть Бешт», но и был одним из самых ярых его противников, полагая, что этот популярный «чудотворец» и «святой муж» своими простонародными толкованиями профанирует и искажает высокие идеи кабалы Аризаля.

Тем не менее, родные Магида из Межирича настояли, и он отправился в Меджибож, заранее сожалея о времени, оторванном от изучения Торы. Войдя к Бешту р. Дов-Бер попросил излечить его, но в ответ Бешт принялся рассказывать ему различные простенькие истории из своей жизни. Сбитый с толку Магид уже хотел постепенно ретироваться, но внезапно Бешт открыл перед ним кабалистический трактат Эц ахаим (Дерево жизни), принадлежащий перу р. Хаима Виталя, и попросил объяснить одно из самых трудных мест в этой книге. Магид высказал свое мнение, однако Бешт возразил: «Ты ничего не понял», и сам объяснил смысл отрывка. И когда он говорил, «Сияние, подобное огню, окружило его, – и весь дом наполнился светом» (Сарей амеа 3:7).

В завершение разговора Бешт благословил Магида, обещая, что, несмотря на подорванное здоровье, он проживет еще долгие годы и у него родится сын, о котором люди будут говорить: «Это ангел, а не сын человеческий» (там же 3:18). Вскоре после этой встречи Магид стал поправляться, а потом, поселившись в доме у Бааль-Шем-Това, стал одним из его ближайших учеников (Шивхей Бешт 43).

Позднее, возвратившись в Межирич, он успешно распространял там хасидское учение. В 5520 /1760/ году, перед смертью, Бааль-Шем-Тов объявил Магида из Межирича своим духовным преемником.

В знак этой преемственности некоторые из выдающихся последователей Бешта перешли в ученики к Магиду – среди них и такие лидеры хасидского движения, как р. Йехиэль-Михл из Злочева (см.) и р. Нахум из Чернобыля (см.). Хасиды говорили: «Источники высшей мудрости, которые до этого текли к Бешту, теперь устремились к Великому Магиду, к Дов-Беру».

Начиная с этого времени, центр хасидского движения переместился из Меджибожа в Межирич. В отличие от Бешта, который много странствовал по всей Украине, Великий Магид постоянно находился в Межириче, и все, кто стремился услышать слова Торы из его уст, стекались туда.

В течение всей недели Магид оставался в своей комнате, куда имели доступ только ученики и родные. И лишь по шабатам, облачившись в белые одеяния, он выходил на общую молитву, а затем, во время трапезы, выступал перед многочисленными хасидами. Обладая редкостным ораторским даром, он строил свою речь так, что каждый из слушателей находил в ней ответы на вопросы, волновавшие лично его, – будто Магид говорил с каждым из присутствующих по отдельности.

Магид вселял в сердца слушателей ощущение радости от того, что они рождены евреями. «Человек из народа Израиля, – говорил он, – должен всегда радоваться, поскольку он удостоился быть евреем. И кто не чувствует этой радости, тот проявляет вопиющую неблагодарность к Творцу» (Сарей амеа 4:1).

С некоторой долей веселой иронии Магид утверждал, что «трем основным принципам служения Всевышнему следует учиться у маленьких детей: малыш всегда весел, он никогда не сидит без дела и, когда ему что-то надо, он плачет» (Гдолей адорот).

Ключом к познанию Всевышнего Магид считал преодоление человеком своего эгоизма.

Он говорил: «Евреи – прекрасны, но их уродует эгоизм. Каждый гордо утверждает: «Я – мудрец!» – и эта гордыня уродует даже самых лучших и праведных. Когда еврей произносит в своем сердце: «Я – талмид-хахам (знаток Торы)», он тем самым отделяет себя от Б-га железным занавесом» (Сарей амеа 1:18).

Слова «Я стою (анохи омед) между Б-гом и вами», сказанные Моше народу Израиля (Дварим 5:5), Магид объяснял так: только «я» (анохи) стоит между Б-гом и народом Израиля – т.е. только «эго», иллюзорное представление о значимости своей личности, отделяет каждого еврея от Б-га (там же).

Уроки кабалы, которые Магид давал для узкого круга учеников, отличались исключительной глубиной.

«До того, как я был впервые допущен на урок Магида, – вспоминал р. Исраэль из Кожниц (Магид из Кожниц, см.), – я изучил восемьсот книг по кабале. И все же, когда я удостоился услышать первый его урок, я понял, что еще не начинал изучать кабалу» (там же 3:16). Молитва Магида обладала огромной духовной силой – благодаря его заступничеству многие из обратившихся к нему за помощью обретали избавление и исцеление.

Один бездетный хасид, пришедший к Магиду за благословением, попросил, чтобы у него родился ребенок, Но Магид сердито упрекнул его словами стиха: «Разве я тебе вместо Б-га?! (Берешит 30:2). Помолись Всевышнему, и Он даст тебе избавление». «Я уже молился, – отвечал хасид, – но моя молитва не помогла». «Ну, тогда уж лучше попроси, чтобы я научил тебя, как молиться, – сказал Магид, – и тебе не придется ходить ко мне». Хасид ушел от него с разбитым сердцем и с глазами полными слез.

Позднее ученики, слышавшие этот разговор, спросили у Магида, почему он не обещал этому хасиду помолиться за него, как он обещает остальным посетителям. Магид пояснил: «Когда ко мне приходит человек, уповающий на Всевышнего, и просит, чтобы я помолился за него, полагая, что моя молитва будет лучше услышана в Небесах, – я стараюсь выполнить его просьбу. Но этот человек всецело уповал на меня, и поэтому мне пришлось ответить ему так, чтобы он полностью разочаровался во мне и всецело обратился сердцем к Всевышнему. И я убежден, что Творец выполнит его просьбу» (Гдолей адорот).

Обладая качествами выдающегося лидера и наставника, а также особой личностной притягательностью, Магид подготовил более трехсот учеников, впоследствии возглавивших стремительно растущее хасидское движение. Среди них были также знаменитые хасидские цадики (праведники), как р. Мешулам-Зюша из Аннополя (см.) и его младший брат р. Элимелех из Лежанска (см.), р. Шемуэль-Шмелке из Никольсбурга (см.) и его брат р. Пинхас Гурвиц (Бааль Афлаа; см.), р. Менахем-Мендл из Витебска (см.) и р. Аарон Г̃агадоль из Карлина (см.), р. Исраэль из Кожниц (Магид из Кожниц см.) и р. Леви-Ицхак Бердичевер (см.), р. Шнеур-Зальман из Ляд (Алтер Ребе; см.) и р. Яаков-Ицхак Гурвиц (Хозе из Люблина; см.).

Хотя сам Великий Магид в течение десяти лет не покидал хасидской столицы, его посланцы колесили не только по всей Украине и Галиции, где хасидское влияние становилось преобладающим, но и проникали в Польшу, Белоруссию и даже в Литву.

Быстрая экспансия хасидизма вызывала резкое сопротивление со стороны Виленского Гаона (см.) и его последователей, которые приравнивали хасидское движение к мессианской ереси Шабтая Цви и Яакова Франка. В 5532 /1772/ году раввинский суд Вильно наложил на хасидов «великий херем», отсекающий их от еврейской общины. В том же, 5532 /1772/ году, в результате разделов Польши между Подолией, Волынью и Галицией пролегла государственная граница – связь Магида со многими хасидскиеи общинами оказалась прерванной.

Эти события оказали пагубное воздействие на состоянье здоровья Магида.

Р. Дов-Бер, Великий Магид, умер девятнадцатого кислева 5533 /1772/ года в городке Аннополи, куда он незадолго перед тем перебрался.

 Подобно Бешту, Великий Магид не оставил после себя никаких сочинений, однако он не протестовал, когда ученики записывали его уроки, и даже поощрял их к этому. Его духовное наследие сосредоточено в трех книгах. Книга Магид дварав леЯаков (Говорит Свои слова Яакову) была составлена из записей учеников еще под наблюдением самого Магида в последние годы его жизни.

В книге Ор Тора (Свет Торы) собраны его высказывания, в которых комментируются отрывки из Пятикнижия и Талмуда. В книгу Ор аэмет (Свет истины) включены записи его уроков и наставлений, сделанные, в основном, р. Леви-Ицхаком Бердичевером.

Впоследствии вышла также антология Торат Амагид (Учение Магида), в которой собраны его изречения, почерпнутые из книг его многочисленных учеников.

После смерти Великого Магида, уже не нашлось лидера, который сумел бы объединить все хасидское движение – его ученики разошлись по обширным пространствам Восточной Европы и создали самостоятельные хасидские центры – дворы.

Единственный сын Магида р. Авраам (см.), прозванный Малах (Ангел), стал одним из известных хасидских праведников.

Правнуком Магида был р. Исраэль из Ружина (см.), основатель знаменитого хасидского «двора».

Раби Мешулам-Зюша бар Элиэзер-Липа Вайсблюм (р. Зюша из Аннополя; умер в 5560 /1800/ г.) – выдающийся праведник.

Родился в Галиции, в небольшом местечке около Львова.

Его отец, богатый откупщик р. Элиэзер Липа, жертвовал огромные суммы на нужды благотворительности – он выкупал многочисленных евреев-должников, которых помещики держали в застенках в качестве живого залога. Р. Элиэзер-Липа также славился исключительным гостеприимством: во всякое время его дом был открыт для бедняков; и куда бы он ни ехал в своей повозке, он всегда подвозил всех встреченных странников.

По отношению к окрестным помещикам р. Элиэзер-Липа держался достойно и независимо, гордясь своей принадлежностью к избранному народу. Рассказывают, что каждое утро, произнося «Благословен, Ты, Б-г,…за то, что не сделал меня неевреем, он, не в силах сдержаться, начинал петь и плясать от переполняющей его радости (Сарей амеа 4:8).

По свидетельства современников, мать р. Зюши, Мирл, в конце каждой недели объезжала окрестные местечки, раздавая беднякам все необходимое для встречи шабата (Гдолей Русия).

Впоследствии р. Зюша рассказывал, что его мать «не молилась по книге, потому что не умела читать, но зато она знала благословения, – и на том месте, где она произносила благословение, Шехина оставалась в течение целого дня».

У р. Элиэзера-Липы и Мирл родилось семь сыновей, и двое из них стали выдающимися лидерами поколениями – р. Зюша и его младший брат р. Элимелех из Лиженска (см.).

Уже в юности Зюша прославился своими познаниями в Торе. Наряду с законодательными разделами, он изучал кабалу Аризаля (см.).

Когда его отец умер, наследство было разделено между братьями: одному достались наличные деньги, другому – дома и земельные участки, третьему – драгоценности и домашняя утварь и т.д. В качестве своей доли р. Зюша получил все векселя отца – на очень крупную сумму, однако, руководствуясь велением своего сердца, он не стал взыскивать с должников, простив все долги (Гдолей Русия).

После смерти отца р. Зюша переехал на Волынь, в город Межирич, к своему дяде р. Элимелеху Файлету, который был шамашем (служкой) одного из лидеров зарождающегося хасидского движения р. Дова-Бера (Магида из Межирича; см.).

Р. Зюша стал одним из ближайших и любимых учеников Магида.

Однако предание свидетельствует, что р. Зюша не дослушал до конца ни одного урока Магида. Как только Магид начинал цитировать Тору и произносил слова «Б-г сказал…», р. Зюшу охватывал такой трепет, что он не мог больше ничего слушать, а только громко повторял: «Б-г сказал!! Б-г сказал!!» – и его приходилось выводить из комнаты Магида, чтобы он не мешал другим ученикам слушать.

Обычно р. Зюша не жил вместе с другими учениками, но скитался по окрестным лесам, углубленно молился в тени деревьев и ночевал в укромных уголках лесной чащи (Гдолей Русия).

Позднее он отправился в добровольное изгнание, галут, вдвоем со своим юным братом р. Элимелехом. В одежде нищих странников, с дорожным посохом и заплечной котомкой, за пять лет они обошли многие районы Волыни и Польши.

Предание свидетельствует, что братья обладали обостренной интуицией, граничащей с провидением. Однажды, в годы странствий, их приняли на ночлег в одном из польских местечек, возле Кракова, но они внезапно встали в самом начале ночи и, несмотря на непогоду, поспешно отправились в дальний путь. Необъяснимая тревога и беспокойство гнали их от этого места. Местечко, в котором они не смогли сомкнуть глаз, называлось Ошвиц (Освенцим).

Возвратившись со скитаний, р. Зюша поселился в галицейском городке Аннополе.

Его семья жила в нищете – и он с женой, и их дети были одеты в лохмотья, они часто голодали, а зимой убогая хижина не отапливалась, ведь у них не было денег на дрова.

Рассказывается, что один из родственников р. Зюши, навестив его, застал в покосившемся и выстуженном домике плачущую жену и голодных детей. На вопрос: «Где твой муж?» жена, всхлипывая, ответила: «Он весь день проводит в доме учения». Разыскав р. Зюшу, распевающего псалмы с блаженным выражением на лице, гость сурово сказал ему: «Иди домой и посмотри – твоя жена и дети плачут от голода! Как ты можешь веселиться в такое время?!». «Они плачут, – пояснил р. Зюша, – потому что полагаются на меня, нищего Зюшу, у которого нет ни куска хлеба. Я же полагаюсь на Всевышнего, у которого в руках вся Вселенная, – как я могу не радоваться своей доле?!» (Сарей амеа 1:10).

Р. Зюша не только с благодарностью принимал все, что посылала ему судьба, – даже в самой крайней нужде ему удавалось помогать другим.

Рассказывают, что однажды, когда платье у его жены окончательно истрепалось, р. Зюша занял необходимую сумму денег, и счастливая жена купила отрез ткани на платье. Она заказала пошив бедняку-портному. Однако, когда работа уже близилась к завершению, жена р. Зюши узнала, что дочь портного помолвлена, но свадьба откладывается из-за того, что портной никак не может накопить деньги на отрез ткани для подвенечного платья. Жена р. Зюши пожалела невесту и подарила ей свое новое платье. Но когда, возвратившись домой, она рассказала об этом мужу, р. Зюша очень расстроился. «Как же ты могла не заплатить ему за работу?! – спросил он. – Ведь он трудился на тебя целую неделю и наверняка рассчитывал получить за это оплату, чтобы купить хлеба для своих голодных детей. Разве он виноват, что ты не взяла готовое платье?!». И тогда жена р. Зюши, заняв деньги, немедленно заплатила портному за его труд (Гдолей адорот; Маасей авотейну, Кедошим).

Время от времени, обходя пороги богачей по всей Галиции, р. Зюша собирал круглые суммы и, следуя примеру своего отца, выкупал евреев, попавших в долговой плен (Гдолей Русия).

Два раза в год перед Песахом и перед Рош-ашана р. Зюша навещал своего наставника Магида и оставался у него в Межириче каждый раз по три месяца. Рассказывают, что однажды два новых ученика задали Магиду вопрос: «Как понять слова Талмуда «Человек обязан благословлять Всевышнего за несчастье так же, как благословляет за благой дар» (Брахот 54а) – разве так возможно?!». Магид посоветовал им обратиться с этим вопросом к р. Зюше. Когда они разыскали р. Зюшу за печкой в доме учения, тот очень удивился, что Магид направил их именно к нему. «Такой вопрос, – пояснил р. Зюша, – следует задать человеку, который когда-либо сталкивался с несчастьями. Только тот, у кого в жизни было нечто дурное, способен ответить, возможно, ли принять беду с радостью и благословить за нее Б-га. С Зюшей же, – продолжал он, – никогда в жизни не случалось ничего дурного, и потому он всегда благословлял Всевышнего только за даруемое Им благо» (Сарей амеа 1:9); Гдолей адорот).

И в людях р. Зюша замечал только доброе – даже если человек грешил прямо у него на глазах.

Рассказывается, что однажды некий пренебрегающий законами Торы еврей схватил, не омыв руки, каравай хлеба и в один момент проглотил его. «Благодарю Б-га, – воскликнул р. Зюша, – за то, что Он дал этому еврею такой замечательный аппетит! Этому человеку так хотелось есть, что он не мог тратить время на омовение. У Зюши нет подобного аппетита. Зюша ест очень мало, и поэтому он слабый и больной. Зюша – плохой еврей. Еврей должен быть здоровым и крепким, как неевреи… Ведь Рамбам написал (Законы мышления 4:1): «Поддержание здорового тела – это один из путей служения Всевышнему», И в этом секрет сказанного в Талмуде (Брахот 54а): «Человек должен служить Б-гу всеми своими влечениями – и добрыми и дурными» (Сарей амеа 4:13).

Исходя из такого понимания, р. Зюша благословлял каждого встречного еврея: «Будь силен и здоров, как гой (нееврей)» (Гдолей адорот).

Любому проступку окружающих р. Зюша находил оправдание.

Он говорил: «Совершая грех, человек приобретает себе нового ангела-обвинителя. И Зюша видел ангелов зла, которые рождаются от грехов, совершенных евреями. Все они инвалиды: один без рук, другой без ног, третий без головы – ведь еврей никогда не совершает прегрешений всем сердцем, даже в сам момент греха его уже терзают сомнения и укоры совести уже пробуждаются… От таких грехов рождаются только ангелы-инвалиды» (там же).

Следуя подходу Бешта и Магида, р. Зюша утверждал: «Зюше куда больше нравится нечестивец, знающий, что он нечестивец, чем праведник, знающий, что он праведник» (Сарей амеа 1:10).

И сам р. Зюша всеми средствами избегал того, чтобы прослыть праведником.

Рассказывается, что когда р. Зюше пришла пора выдавать замуж дочь, Магид вручил ему пятьсот рублей, собранных хасидами на приданое. Возвращаясь из Межирича в Аннополь, р. Зюша забрел в одном из местечек на двор синагоги, где уже был расставлен чей-то свадебный балдахин. Но вдруг прямо на глазах р. Зюши свадьба расстроилась – выяснилось, что вдова, мать невесты, потеряла пятьсот рублей, собранные ей, копейка в копейку в приданое дочери. Р. Зюша подошел к вдове и сказал: «Я нашел кошелек с деньгами. Но вы сможете получить их, только если правильно назовете все признаки, – в каком кошельке они были, и из каких купюр состояли». И когда вдова подробно перечислила все признаки, р. Зюша сказал: «Да, я нашел эти деньги, и я их вам принесу! Вдова возблагодарила Б-га, а все присутствующие стали восхвалять р. Зюшу: «Какой честный и порядочный человек! Просто праведник – посланец с Небес!».

Р. Зюша посетил менялу и через некоторое время возвратился с пачкой купюр, в точности соответствующей тому, что описала вдова. Но прежде, чем передать деньги, он неожиданно потребовал: «По справедливости, мне причитается десять процентов от находки!». В первое мгновение все присутствующие растерялись, но затем родственник невесты закричал: «Наглец! Ведь возвращать потерянное – это заповедь Торы! А ты просишь комиссионные?!», «Постыдись! Пожалей бедную вдову», – закричали вокруг. Но р. Зюша твердо стоял на своем: без десяти процентов комиссионных он деньги не вернет. И тогда родственники жениха и невесты потащили его к раввину, а раввин, разумеется, постановил, что нашедший обязан возвратить всю сумму. Р. Зюшу с позором вытолкали из местечка, на прощание, надавав ему тумаков.

Спустя некоторое время раввин местечка рассказал о случившемся Магиду из Межирича. Магид сразу догадался, кем был этот «наглый бродяга», и при случае спросил р. Зюшу, почему он так поступил. Р. Зюша объяснил, что, когда он был у менялы, дурное влечение начало нашептывать ему на ухо: «А ведь ты, действительно праведник – даже больший, чем наш праотец Авраам! Нет подобного тебе в мире!» И он понял, что нельзя сдаваться перед гордыней (Маасей авотейну, Мецора).

В последний период жизни у р. Зюши появились ученики.

Рассказывается, что р. Зюша начал изучать со своими учениками один из трактатов Талмуда. Спустя несколько дней ученики заметили, что р. Зюша все еще погружен в чтение первой страницы, – в то время, как все остальные изучали, минимум, по листу в день. Они подумали, что р. Зюша столкнулся с какой-то трудностью и пытается ее разрешить. Но и спустя неделю он оставался на том же месте… Через месяц один из учеников дерзнул спросить, почему наставник не переходит дальше. «Мне здесь так хорошо, на этой странице, – ответил старый мудрец. – Почему я должен куда-нибудь с нее уходить?».

Последние семь лет жизни р. Зюша был прикован к постели.

По свидетельству современников, он принимал страдания с любовью и просил Всевышнего, чтобы его страданиями искупились все грехи народа Израиля.

Р. Мешулам-Зюша из Аннополя умер в глубокой старости второго швата 5560 /1800/ года.

Перед смертью он сказал: «Когда я предстану перед Небесным Судом, меня не спросят: «Зюша, почему ты не был Авраамом, Яаковом или Моше?». Меня спросят: «Зюша, почему ты не был Зюшей!».

Похоронен в Аннополе. На могильном камне раби Зюши высечено: «Он служил Б-гу с любовью, радовался своим страданиям и многих отвратил от грехов» (Гдолей адорот).

Раби Сар-Шалом бар Ицхак Шараби (Рашаш; 5480-5537 /1720-1777/ гг.) – духовный лидер кабалистов Земли Израиля.

Родился в Йемене. Учился в г. Адене, на юге Йемена. Уже в юности стал выдающимся знатоком Талмуда и кабалы.

Узнав, что в Йерушалаиме существует ешива кабалистов Бейт-Эль (Дом Б-га), р. Сар-Шалом в одиночку совершил опасное путешествие в Землю Израиля.

Разыскав ешиву, он устроился работать в ней шамашем (служкой). Скрывая до поры свои познания, он доставлял до ешивы воду, следил за чистотой и порядком, а также будил учеников на полуночную молитву Тикун Хацот. Во время уроков «служка» скромно сидел в уголке комнаты, склонившись над книгой псалмов, – и с жадностью внимал словам мудрецов. Порой кабалисты не могли в течение долгих часов разрешить какую-либо сложную проблему, и однажды «служка», знавший путь решения проблемы, не выдержал – когда никого не было в комнате, он написал на листке все необходимые указания и вложил его в изучаемый фолиант. Такие тайные подсказки повторялись несколько раз, пока дочь одного из мудрецов случайно не заметила его действий, – и тайна открылась (Гдолей адорот).

Вскоре он стал одним из самых авторитетных знатоков кабалы в ешиве. В 5511 /1751/ году тридцатилетний р. Сар-Шалом Шараби был избран руководителем ешивы и получил почетный титул рав ахасидим (глава благочестивых), который присваивался старейшине кабалистов святого города.

Его ближайшими учениками в ешиве были р. Хаим-Йосеф_Давид Азулай (рабейну Хида; см.) и р. Йом-Тов Аль-Гази (Маарит Аль-Гази; см.), впоследствии ставшие духовными лидерами евреев Земли Израиля и всей диаспоры. В ешиве Бейт-Эль, возглавляемой р. Шараби, занимался также р. Гершон Кутовер (см.), ближайший ученик родоначальника хасидизма р. Исраэля Бааль-Шем-Това (Бешта; см.).

Р. Сар-Шалом написал целый ряд важнейших кабалистических сочинений, разъясняющих учение р. Ицхака Лурия (Аризаля; см.). Среди его произведений особенно выделяется комментарий на книгу Эц хаим (Дерево жизни), принадлежащую перу р. Хаима Виталя (см.), ближайшего ученика Аризаля.

Этот комментарий, озаглавленный Эмет вешалом (Правда и мир), печатается рядом с основным текстом книги Эц хаим. Среди кабалистов последующих поколений утвердилось представление о том, что учение Аризаля невозможно адекватно воспринимать без комментариев р. Шараби.

В своем трактате Наар шалом (Река мира) р. Сар-Шалом раскрывает тайный смысл заповедей и указывает сокровенное значение многих молитв.

В книге Диврей шалом (Слова мира) собраны его толкования Танаха и Талмуда, а также кабалистические респонсы.

Его перу принадлежит и кабалистический молитвенник, составленный на основе каванот Аризаль – методов духовного настроя, позволяющих молящемуся целенаправленно влиять на реальность.

В течение полутора веков этот молитвенник, известный под названием Седер Рашаш (Молитвенник р. Шалома Шараби), распространялся только в рукописных копиях. Он был впервые напечатан в ограниченном количестве экземпляров в 5671 /1911/ году и до сих пор используется в среде кабалистов в качестве основного молитвенника.

Благодаря своим глубочайшим познаниям в практической кабале р. Сар-Шалом завоевал почет и уважение не только в глазах евреев, но и в глазах мусульман. Рассказывают, что каждую ночь р. Сар-Шалом отправлялся к Стене Плача, чтобы там прочитать Тикун хацот – полуночную молитву, в которой выражается скорбь еврейского народа по поводу разрушения Храма. Однажды, когда р. Сар-Шалом и один из его учеников приближались к Стене, им преградила дорогу толпа вооруженных кольями арабов, которые стремились воспрепятствовать евреям молиться рядом с древней святыней. Ученик р. Сар-Шалома инстинктивно отпрянул, но наставник шепнул ему: «Не бойся их! Иди вперед! Ничего дурного с нами не произойдет!». И как только мудрец приблизился к нападающим, они внезапно застыли, не в силах сдвинуться с места. Возвращаясь с молитвы, р. Сар-Шалом и его ученик застали их в тех же причудливых позах, с кольями, уже поднятыми для удара. На рассвете все жители Йерушалаима стали свидетелями происшедшего. И лишь после того, как иерусалимский муфтий гарантировал евреям право свободного доступа к Стене Плача, р. Сар-Шалом короткой молитвой вернул замершим арабам былую подвижность (Везэ шаар ашамаим с. 184-185).

Р. Сар-Шалом Шараби умер в Йерушалаиме десятого швата 5537 /1777/ года, в возрасте пятидесяти семи лет. Предание сообщает, что перед смертью р. Сар-Шалом не болел и даже не испытывал недомогания. Однако, пророчески предчувствуя момент предстоящего «перехода», он облачился в талит и тфилин, – и его душа покинула тело (Везэ шаар ашамаим с. 179).

В дальнейшем во главе ешивы кабалистов Бейт-Эль стоял его сын р. Хизкия-Ицхак Шараби (умер в 5568 /1808/ г.), а затем и внук р. Рафаэль-Авраам-Шалом Шараби (5535 – 5587 /1775 – 1826/ гг.).

Раби Хаим-Йосеф-Давид бар Ицхак-Зхарья Азулай (рабейну Хида; 5484-5541 /1724-1806/ гг.) – выдающийся законоучитель, кабалист и историк еврейской мысли.

Происходил из знатной раввинской семьи, предки которой после изгнания из Испании жили в Северной Африке. Его прапрадед, знаменитый кабалист р. Авраам Азулай (см.), переехал из Марокко в Землю Израиля и поселился в Хевроне.

Родился в 5484 /1724/ году в семье иерусалимского даяна (судьи) р. Ицхака Зхарии Азулая.

В день обрезания младенец был назван Йосефом-Давидом. Имя Хаим (буквально «жизнь») ему добавили позже, в дни опасной болезни. В еврейскую историю он вошел под именем Хида, являющимся аббревиатурой слов «Хаим-Йосеф-Давид Азулай».

В восемнадцатилетнем возрасте Хида стал учеником великого кабалиста р. Хаима Ибн Атара (Ор ахаим; см.), основавшего в Йерушалаиме ешиву Кнессет Исраэль (Собрание Израиля).

В последний день праздника Суккот 5503 /1743/ года юный Хида стал свидетелем того, что наставник молился непрерывно в течение суток, сидя на полу в своей синагоге. Хида отметил, что вечером, в начале молитвы, лицо наставника «светилось, как солнце», затем он «горько плакал… всю ночь», а на следующий вечер, к началу праздника Симхат Тора, его лик вновь озарился светом. Р. Хаим Ибн Атар пояснил ученикам, что молился о приходе Машиаха, – при этом Хида понял из его слов, что сам наставник «был способен и призван стать Машиахом», чтобы принести еврейскому народу конечное избавление, но из-за грехов поколения ему не было позволено «открыться» и реализовать свое назначение. И тогда в ночной молитве, сидя на полу в своей комнате, р. Хаим Ибн Атар достиг соглашения с Небесным Судом: в этот год, в возрасте сорока семи лет, он покинет мир, искупив своей смертью грехи всего поколения (Толдот аОр ахаим Акадош с. 50).

После кончины р. Хаима Ибн Атара р. Хида учился в знаменитой иерусалимской ешиве Бейт Яаков (Дом Яакова), которой в тот период руководил главный раввин Йерушалаима р. Ицхак Рапопорт (см.), носящий почетный титул Ришон леЦион (Первый в Сионе). Позднее р. Хида изучал сокровенные разделы Торы в ешиве кабалистов Бейт Эль (Дом Б-га), возглавляемый р. Сар-Шаломом Шараби (Рашашем; см.).

Зимой 5513 /1753/ года р. Хида неожиданно покинул Йерушалаим и отбыл в Европу.

Рассказывают, что причиной его внезапного отъезда стал следующий эпизод. Глава ешивы р. Сар-Шалом Шараби считал, что приблизилось время геулы (конечного избавления еврейского народа). Он избрал двух своих ближайших учеников р. Азулая и р. Хаима Делароза, чтобы в совместной молитве склонить решение Небесного Суда к геуле. Они постились три дня подряд, а затем, поднявшись на крышу ешивы, погрузились в молитвенную медитацию. С помощью сокровенных кабалистических каванот им удалось вступить в контакт с Небесным Судом. Им было открыто, что хотя время геулы еще не настало и народ Израиля к ней не готов, тем не менее, их совместная молитва способна спровоцировать преждевременное явление Машиаха, сопряженное с катастрофическими последствиями для всей Вселенной. Чтобы этого не произошло, троим праведникам следовало немедленно разлучиться – по требованию Небесного Суда один из них должен был покинуть Святую Землю, на которой молитвы обладают особой силой. Жребий пал на р. Хаима_Йосефа Давида Азулая (Везэ шаар ашамаим с. 163).

Спустя пять лет, в 5518 /1758/ году р. Хида возвратился в Йерушалаим и стал, подобно своему отцу, даяном (судьей) в святом городе.

В 5525 /1764/ году он был направлен ходатаем по делам иерусалимской общины в Стамбул, столицу Османской империи, на обратном пути он задержался в Египте и был избран главным раввином г. Каира.

В 5529 /176/ году р. Хида снова возвратился в Землю Израиля и на этот раз поселился в Хевроне, в городе своих предков.

В 5530 /1770/ году для сбора средств, необходимых хевронской общине, р. Хида направился в длительное путешествие по странам Востока и Западной Европы. За время странствий он побывал в Турции, Греции, Италии, Германии, Франции, Англии и Северной Африке – и повсюду посланца Земли Израиля встречали с большим почетом и уважением.

В 5536 /1776/ году в типографии итальянского города Ливорно вышел в свет его комментарий на Йоре деа – один из разделов кодекса Шульхан аруха, посвященный законам ритуального характера. В своих разъяснениях р. Хида широко использовал сведения, почерпнутые им из кабалистических источников. Во многих изданиях кодекса Шульхан аруха этот комментарий, получивший название Биркей Йосеф (Благословения Йосефа), печатается рядом с основным текстом.

В 5541 /1781/ году р. Хида окончательно покинул Землю Израиля и обосновался в итальянском городе Ливорно. Вопреки настойчивым просьбам он отказался принять на себя руководство общиной и посвятил все свои силы изучению Торы и работе над новыми книгами.

В Европе р. Хида был окружен славой святого праведника и чудотворца. Его авторитет особенно возрос после происшествия с женщиной, подозреваемой в измене своему мужу. Один из почтенных граждан Ливорно, происходящий из рода коэнов, обратился к р. Хиде с жалобой на свою жену, которая, вопреки его предупреждению, уединилась в комнате с неким посторонним мужчиной. Р. Хида постановил, что, согласно закону Торы, муж обязан развестись с неверной женой. Однако некоторые даяны Ливорно, связанные родственными узами с семьей подозреваемой женщины, заявили, «что в таком серьезном деле невозможно полагаться лишь на ясновидение» р. Азулая – ведь в комнате, где жена коэна уединилась с мужчиной, не было свидетелей, которые могли бы подтвердить сам факт измены.

И тогда р. Хида пригласил подозреваемую к себе в дом учения. Он извлек свиток Торы и произнес перед ней весь раздел Сота, связанный с испытанием жены, подозреваемой в неверности мужу. «…Если не лежал с тобой мужчина, – читал он, – и если не совратилась ты осквернением втайне от мужа твоего, то будь невредима… Но если ты втайне изменила своему мужу и осквернилась, и совершил с тобою соитие мужчина, кроме твоего мужа, тогда …сделает Г-сподь бедро твое опавшим и живот твой опухшим…» (Бемидбар 5:19-21). И не успела женщина покинуть комнату, как ее лицо пожелтело, глаза вылезли из орбит – и в считанные мгновения с ее телом произошло все то, что написано в этом разделе Торы. В память об этом происшествии руководители ливорнской общины повелели облицевать золотым листом то место, на котором изменница была обличена с Небес в своем преступлении (Гдолей адорот).

Лишь один раз в году, в шабат, предшествующий Йом кипуру, р. Хида выступал перед ливорнской общиной. В этот день все члены общины провожали его от дома до центральной городской синагоги. Здесь он произносил драшу – его слова на протяжении нескольких часов приковывали внимание собравшихся, пробуждая в них совесть и обращая сердца к раскаянию (Везэ шаар ашамаим с. 164).

За свою жизнь р. Хида опубликовал более восьмидесяти книг. Наряду с уже упомянутым комментарием к кодексу Шульхан арух, особой популярностью пользовались его толкования Пятикнижия. В своих знаменитых книгах Тора ор (Тора – свет), Нахаль кедушим (Древний поток) и Рош Давид (Глава Давида) он исследовал различные смысловые аспекты Торы, уделяя наибольшее внимание кабалистическому уровню прочтения текста.

Р. Хида стал одним из самых значительных еврейских историков и библиографов. В книгах Шем агедолим (Имена великих) и Ваад лехахамим (Собрание мудрецов) он привел около тысяча трехсот биографий выдающихся мудрецов – от эпохи вавилонских гаонов и до своего поколения. В годы своих странствий он встречался со многими знаменитыми знатоками Торы – впечатления от этих встреч и бесед также отразились в названных книгах.

Существенной частью этих исторических хроник стала обширная библиография, включающая обзор двух тысяч книг, многие из которых не сохранились и известны лишь из этого источника.

Р. Хаим-Йосеф-Давид Азулай умер в Ливорно одиннадцатого адара 5566 /1806/ года – в возрасте восьмидесяти трех лет.

В 5720 /1960/ году его останки были перевезены в Землю Израиля и погребены на иерусалимском кладбище. В этих повторных похоронах участвовали десятки тысяч людей – была приостановлена работа не только многих учреждений, но и отменено назначенное на этот день заседание Кнессета, чтобы и его члены тоже смогли принять участие в похоронной процессии (Везэ шаар ашамаим с. 573-575).